Каменное сердце

Задрав голову, я посмотрел сквозь сеть на марс, расположенный высоко на фок-мачте. Стоявший там матрос, оповестивший о нашем прибытии, вновь вглядывался в море. Какой-то мальчишка карабкался по снастям с ловкостью мартышки: мне невольно вспомнилась обезьяна, которую королева держала в клетке в Хэмптон-корте.

Сидевший неподалеку матрос обратился ко мне в неуклюжей попытке пошутить:

— Не затем ли вы явились к нам, мастер адвокат, чтобы заставить коков наконец подать наверх обед? Наши желудки бунтуют!

И в самом деле, почти возле каждого моряка я заметил деревянную миску с деревянной ложкой.

— Остается надеяться, что этот обед окажется хотя бы съедобным, — проворчал другой матрос.

Он ковырял в ногтях каким-то инструментом и в конце концов, дернувшись, извлек из-под ногтя большую занозу.

— Будет тебе, Тревисик, — осадил товарища парень, который встретил нас.

— Этот джентльмен находится здесь по официальному делу. — Но затем он понизил голос и добавил: — Пища портится, сэр, от долгого хранения в бочках, и нам не нравится доносящаяся снизу вонь. Мы надеялись сегодня получить свежие продукты, однако их так и не привезли.

— На еду, главным образом, жалуются и солдаты, — заметил Ликон и, посмотрев на босоногих матросов, добавил: — А еще на обувь, хотя в этом отношении у вас проблем, похоже, нет.

— Солдатам нужно на борту разуваться, тогда они перестанут спотыкаться и скользить на палубе, — заявил еще кто-то.

«Мэри Роуз» качнулась под дуновением ветра, и я пошатнулся. Наверху, на трапе, двое моряков, тащившие какой-то тяжелый ящик, едва сохранили равновесие и с трудом ввалились в дверь на юте. Потеряв к нам интерес, матрос-проводник отправился прочь.

— Вполне могу понять опасения ваших людей, — обратился я к Джорджу. — Прежде мне случалось бывать на кораблях, но на таком…

Ликон кивнул:

— Ну да, хотя я не сомневаюсь, что в бою мои ребята проявят храбрость.

Я вновь посмотрел на ют. Над верхней палубой в неярком свете нижних фонарей также угадывались очертания сети, привязанной к центральному столбу. Кто-то наверху играл на лютне — до нас доносились звуки музыки.

Ликон тоже запрокинул голову:

— Мы учились стрелять с юта «Великого Гарри», через люки в верхней палубе. Непростая задача даже для меткого стрелка.

— Матросы, как я вижу, недовольны, — заметил я.

— Дисциплина им не по вкусу, их набрали со всей страны и даже за ее пределами. Среди них есть и приватиры[29].

Я улыбнулся:

— Демонстрируете армейские предрассудки, Джордж?

— Ну, положим, эти флотские парни сегодня днем без всякого смущения высмеивали моих солдат.

Тощий и жилистый моряк в полосатой безрукавке пробирался к нам между сидящими матросами, держа в руках ярко светивший роговой фонарь. Отвесив короткий поклон, он с валлийским акцентом спросил у моего спутника:

— Это у вас дело к мастеру Уэсту, капитан?

— У этого человека, — указал на меня Ликон. — Ему нужно срочно поговорить с Уэстом.

— Он сейчас на камбузе вместе с коком. Вам придется спуститься к нему, сэр.

— Отлично. Вы проводите меня? — попросил я его.

Моряк с сомнением окинул меня взглядом:

— Камбуз внизу, в трюме. Вы сумеете спуститься?

— Но ведь я поднялся на корабль, не так ли? — огрызнулся я.

— Боюсь, ваше облачение пострадает. Лучше снимите его, сэр.

Ликон принял мою мантию. И кивнул:

— Я подожду вас здесь. Только не задерживайтесь.

Оставшись в одной рубашке, я поежился.

— Не беспокойтесь, сэр, — проговорил моряк. — Там, внизу, куда мы идем, достаточно тепло.

Он первым направился по палубе к юту. Следуя за ним, я споткнулся, случайно подбросив в воздух небольшую игральную кость, и один из матросов непринужденным движением поймал ее.

Я поспешно извинился. Моряк ответил мне злобным взглядом.

Сразу перед ютом оказались открытый люк и широкая лестница, уводившая вниз, в темноту. Мой проводник повернулся ко мне:

— Спускаемся.

— Как ваше имя? — поинтересовался я.

— Морган, сэр. А теперь прошу спускаться за мной с предельной осторожностью.

Он ступил на лестницу. Дождавшись мгновения, когда его макушка исчезла в проеме, я тоже начал спуск.

Мне пришлось старательно нащупывать поручни в полутьме, и я поблагодарил Бога за то, что корабль едва шевелился. Стало жарче, где-то капала вода. У подножия лестницы было относительно светло: на бимсах висели фонари. Я увидел, что попал на пушечную палубу. Будучи больше сотни футов длиной, она проходила под ютом и баком, вытянувшись почти на всю длину корабля. Вдоль этой палубы виднелись перегородки, делившие ее на подобия маленьких комнат, из которых торчали тыльные стороны орудий. К моему удивлению, потолок в помещении оказался достаточно высоким, чтобы стоять в полный рост. Я посмотрел на пушки, установленные на колесных лафетах. Ближайшая ко мне оказалась чугунной, а следующая была отлита из бронзы и отмечена крупной, увенчанной короной розой Тюдоров, в свете фонарей блестевшей неестественным для нее цветом. Резкий запах пороха мешался с кухонными ароматами, и связки веток ракитника и лавра на стенах, принесенные туда для умягчения воздуха, не могли исправить положения.