Каменное сердце

Вновь явились слуги с блюдами, полными сладких пудингов и засахаренных фруктов. Пока мы ели, я заметил, что со светом происходит нечто странное. Огоньки свечей часто мерцали и постепенно тускнели. Я не сразу понял, что вокруг них летает огромное количество ночных бабочек, как было у лагерного костра прошлой ночью. Они то и дело обжигали свои крылышки на огне и замертво падали вниз, хотя на освободившиеся места немедленно устремлялись новые мотыльки.

— Кто-то оставил окно открытым! — возмутилась Абигайль. — И о чем только эти дармоеды думают?

Хоббей-старший с любопытством взглянул на свечи:

— Ни разу в жизни не видел такого количества этих мелких тварей, как нынешним летом! Должно быть, это потому, что весь июнь стояла такая странная погода.

Дирик посмотрел на него, а потом на меня:

— Ну что ж, мастер Хоббей, ужин был превосходным. Но теперь нам, наверное, пора обсудить дело, которое привело нас сюда.

— Да, — согласился хозяин. — Абигайль, мальчики, вы можете покинуть нас.

— Не следует ли Хью остаться? — спросил я.

— Нет, — решительно ответил Винсент. — Он пока еще несовершеннолетний, а у нас пойдет взрослый мужской разговор. Однако вы получите возможность побеседовать с ним завтра утром.

Я посмотрел на молодого Кертиса. Сохраняя на лице бесстрастное выражение, он поднялся и вместе с Абигайль и Дэвидом вышел из зала. Как только дверь закрылась, я услышал голос миссис Хоббей, подзывавшей к себе Ламкина. Фальстоу застыл за спиной своего господина, как солдат на страже.

— Я хотел бы, чтобы Амброуз тоже присутствовал, — проговорил Хоббей. — Он ведет мои здешние дела. Полагаю, он может оказаться нам полезным.

— Безусловно, — согласился я.

Хозяин дома откинулся на спинку кресла:

— Итак, мастер Шардлейк, это довольно странное дело. Прямо скажем, весьма неприятное для нашей семьи. Здоровье моей супруги так и не поправилось после смерти бедной Эммы.

— Сочувствую, — наклонил я голову.

— Она всегда хотела иметь дочку, — добавил Николас. — Очень добросердечная женщина.

Однако Хью, подумал я, не проявляет к миссис Хоббей симпатии, общается с нею в холодной и официальной манере. А Дэвид, похоже, попросту презирает свою матушку.

— Вот только, к сожалению, весьма впечатлительная. Теперь моя супруга волнуется по поводу охоты, — продолжал Хоббей уже более непринужденным тоном. — На наших землях ведь скоро состоится охота, мастер Шардлейк. Это будет настоящее событие, первое в моем новом оленьем парке. — Негромкий голос его вновь наполнился гордостью, как и в тот миг, когда хозяин дома показывал свои гобелены. — Изначально мы наметили все на эту неделю, однако потом перенесли на следующий понедельник, чтобы получить возможность прежде уладить неприятное дело. — Он вздохнул. — И все потому, что прошлой весной Майкл Кафхилл свалился на нас словно снег на голову!

— Могу ли я узнать, что именно тогда произошло? — осведомился я. — Пока что неофициально?

Хоббей посмотрел на Дирика, и тот кивнул.

— Все очень просто, — начал рассказывать хозяин дома. — Дело было в апреле. Однажды вечером мальчишки занимались стрельбой — с тех пор как началась война, они не выпускают из рук луки. Я находился у себя в кабинете, когда вдруг вбежал слуга и сказал, что во дворе появился какой-то странный человек, который кричит на Хью. Я позвал Амброуза, и мы вместе вышли наружу. Сперва я не узнал Кафхилла, ибо с той поры, как он работал на меня, прошло пять с лишним лет. Буквально обезумев, Майкл требовал, чтобы Хью немедленно оставил поместье вместе с ним. Он сказал, что любит его больше всех на свете. — Склонив голову, мастер Николас многозначительно посмотрел на меня, а потом повернулся к Фальстоу. — Это была чрезвычайно странная сцена, не правда ли, Амброуз?

Управляющий серьезно кивнул:

— Мастер Дэвид тоже присутствовал при ней, и он был в ужасе.

— А как отреагировал сам Хью, мастер Хоббей? — поинтересовался я.

— Он сильно перепугался. Оба мальчика сказали потом, что Кафхилл появился со стороны старого монастырского кладбища.

— Должно быть, он прятался там, — добавил Фальстоу. — Оно так заросло…

— Итак, вы сами видите, — проговорил Винсент, — что Майкл Кафхилл всего лишь извращенец. Должно быть, мысли о том, что он хотел бы сделать с Хью, годами бурлили в его голове и в итоге довели до безумия.

Протянув руку вперед, мой коллега прихлопнул трепыхавшегося на столе мотылька, отчаянно бившего обгорелыми крылышками. Вытерев руку салфеткой, он произнес:

— Прошу прощения, Николас, но эта тварь раздражала меня. А теперь вот что, брат Шардлейк. Скажите, каким образом вы намереваетесь снимать показания?

Я обратился к Хоббею:

— Мне хотелось бы поговорить в первую очередь с Хью, а потом, конечно, с вами и с вашей женой.

Хозяин дома кивнул:

— Я не против, но при условии, что мастер Дирик будет присутствовать во всех трех случаях.

— И еще с Дэвидом.

— Это исключено, — твердо возразил Винсент. — Он несовершеннолетний. Хью, правда, тоже, однако суд захочет ознакомиться с показаниями опекаемого, невзирая на его молодость. Но Дэвид — другое дело.