Каменные человечки

– А в то утро? – Хильда достала что-то из сумочки, и Дэвид почувствовал, что сейчас ему будет предъявлено еще одно обвинение. В голове застучало. – Ты ушел из дома ни свет ни заря. – Говоря это, Хильда смотрела на доктора Уолстейна. – Я спросила, куда ты собрался, и когда выглянула из спальни, ясно услышала твой ответ: «По поручению». – Хильда протянула доктору оторванный корешок билета.

– Ну да, я так и сказал. – У него задрожали руки.

Хильда встала и, глядя на Уолстейна, обратилась к Дэвиду тоном обвинителя:

– Тогда зачем ему покупать билет на автобус до Чикаго? Я нашла это в кармане твоих джинсов, Дэвид. Что ты делал в Чикаго?

– Я… Я ходил в музей. Там была выставка, и я хотел посмотреть. Разве это такое уж преступление?

– Не повышай на меня голос!

– Я и не повышаю…

– Почему ты солгал? – воскликнула Хильда. – Почему ты сказал, что выполняешь какое-то поручение, а потом тайком уехал в Чикаго? Это не похоже на тебя, Дэвид.

У него задергалась нога.

– Мне нравится вырезать. Я… я не могу объяснить это. – Он развел руками, а потом провел ладонями по коленям. – Извини.

– Почему ты сразу так не сказал? – спросила Хильда, уже взяв на октаву ниже. – Ты так поздно вернулся домой, Дэвид. Мы очень волновались за тебя.

Уолстейн хлопнул в ладоши.

– Что ж, вы, безусловно, дали нам с Дэвидом материал для обсуждения, миссис Клэрмонт.

Хильда нерешительно обняла сына за плечи. Доктор проводил ее и закрыл за ней дверь.

– Кстати, сегодня утром, когда мы разговаривали по телефону, твой отец сказал, что на прошлой неделе ты несколько раз возвращался домой поздно. – Уолстейн повернулся к Дэвиду. – Выполняешь еще какие-то поручения?

– Было не так уж и поздно, – сказал Дэвид. – Едва стемнело.

– Его беспокоит твое странное поведение. – Уолстейн сочувственно посмотрел на пациента. – Поговори со мной, Дэвид. Мне нужно услышать это от тебя. Что происходит? Ты понимаешь, о чем я говорю? О твоих видениях.

– Я… я не могу.

– А я не смогу помочь, пока ты не захочешь поговорить.

– Все равно ничего не изменится, – раздраженно сказал Дэвид. – Он как приходил, так и будет приходить.

– Кто к тебе приходит?

Дэвид сосредоточился на узоре восточного ковра, пробегая глазами по замысловатым зигзагам.

– Кто? Ты сказал «он».

– Я не знаю кто! Какой-то двуликий урод. – Дэвид дернул себя за волосы. – Знал бы – сказал.

– Двуликий? – невозмутимо повторил Уолстейн. – Интересный выбор слова. Так говорят о человеке, у которого есть другая сторона.

По виску Дэвида стекла струйка пота. Он из последних сил сопротивлялся нарастающему желанию вскочить и убежать.

– Он в видениях. Я так его называю.

Уолстейн кивнул.

– Расскажи мне побольше об этом двуликом уроде.

Лицо Дэвида застыло в напряжении.

– Нет, не могу. Вообще-то, мне и сказать особенно нечего. Это все полная бессмыслица.

– Я вижу, он тебя беспокоит. Чем еще он занимается?

– В том-то и дело, доктор. – Дэвид покачал головой. – Он все контролирует. Я ничего не могу с этим поделать. Что-то происходит, а потом… мне никто не верит. Ни отец, ни мать, ни, возможно, даже вы.

– Дэвид, запустить процесс исцеления можно только в том случае, если мы установим взаимное доверие, если ты будешь готов открыто говорить о своих проблемах. Ты понимаешь, что правильно, а что неправильно. Ты знаешь, в чем отличие добра от зла, что реально, а что – нет. Ключ у тебя.

Доктор подался вперед.

– Я могу помочь. Я вижу, что эти видения мучают тебя и провоцируют страхи.

Боль ударила внезапно. Фантомная боль, которая появилась задолго до повторяющихся видений. Она нарастала, и вместе с ней росло ощущение тревоги.

– Что-то беспокоит тебя прямо сейчас, – сказал доктор. – Я вижу. Скажи мне что. Это он, тот, о ком ты говорил?

Дэвид изо всех сил старался сдержать боль.

– Я… я не знаю…

Она пронзила его насквозь. Закрыла ему глаза. Каждая его клеточка напряглась, чтобы удержаться. Голова словно билась о другую голову. Он напряг все оставшиеся силы.

– Ну же, говори. – Доктор Уолстейн снял пиджак, аккуратно расправил его, повесил на спинку кресла и сел рядом Дэвидом. – Что происходит?

Дэвид стиснул зубы.

– Я же говорил. Иногда я сам не все понимаю. – Он посмотрел на доктора. – Но это не я. Вы должны мне поверить. Я ничего этого не делаю.

– Я тебе верю.

Дэвид беспомощно кивнул – сил сопротивляться уже не осталось.

– Я… я вырубаюсь. Это все, что я знаю.

Струйка пота потекла по его щеке.

– Я не сделал ничего плохого. – Он сглотнул. – Видеть всякое – это же не преступление.

– Ты уже второй раз произносишь это слово – «преступление». Ты чувствуешь, что делаешь что-то нехорошее?

– Нет!

– Думаю, что причина этих проблем – твоя совесть. Она гложет тебя изнутри, – мягко сказал Уолстейн. – Нам нужно поговорить об этом еще раз.

На столе у доктора завибрировал сотовый телефон.

– Встретимся завтра. В семь.