КамТугеза

Через минуту вся свора налетела на Томаса. И от того, что Родион, который еще толком не был знаком с Томасом, бросился на защиту нового одноклассника, ситуация не сильно изменилась. Двое против шестерых. Так прошли почти полгода. Они дрались почти каждый день по поводу и без повода.

Учителя все знали и видели, но боялись этого пацана больше, чем одноклассники. И не столько из‑за отца‑бандита, а больше и‑за его сумасшедшей мамочки. Та среди урока могла ворваться в класс и устроить скандал учителю по поводу плохих оценок ее сынули. Однажды, она пьяная угрожала пистолетом директору школы, который  лишь попросил ее не срывать уроки.

Обратиться в милицию тогда не у кого не было даже в мыслях. Скорее всего, Томасу и Родиону пришлось бы уходить в другую школу, если бы папу школьного хулигана не взорвали прямо в автомобиле. А через пару дней бесследно пропала его матушка. Мальчика взяла к себе бабушка и увезла куда‑то за Луховицы.

Глава 35

– Неудобно вчера получилось, – ставя на стол тарелку гречневой каши с молоком, сказала Лена. – Прохор, наверное, обиделся.

– По‑твоему, надо было ему спасибо сказать? – Энрике сидел у окна и смотрел, что происходит на площади. Ему тоже было неловко. Все‑таки Прохор был гость. Сто лет не виделись. А от того, что он высказал ему все  что накипело, ничего уже не изменится.

– Вообще-то, Прохор прав. Сами виноваты. Это мы сейчас, умные все стали, а тогда… – Энрике постучал пальцем себе по виску. – Я же первый на каждый митинг бежал. Вот и добегались. Так что это кара божья.

– Не говори так, – Лена присела за стол с чашкой чая. – Что там на улице?

– Да не пойму я: зачем власти самой такие сборища организовывать? Неспроста это все.

В это время с другой стороны дома во двор въехали три автобуса с сильно тонированными стеклами, из которых вышли люди в казачьей форме. В соседнем дворе из похожих автобусов вывалилась толпа совсем молодых ребят: учащихся соседнего профтехучилища. И те и другие быстро смешались с многотысячной толпой участников митинга.

Три казака оказались почти перед самой сценой.

– В такой толпе лучше на коне, – пожаловался один из них с большим синяком под глазом. – Нагайкой сверху по башке хрясь и готово, –  расстроившись, что нет коня, он пренебрежительно посмотрел вокруг. – Похоже, здесь все надолго, а нас даже не покормили.

– Вон, иди, поешь, – обрезал его рассуждения другой, видимо, старший. И кивнул в сторону кафе. – И нам что‑нибудь принеси.

Казак с синяком посмотрел на уличные столики кафе и в изумлении крикнул во весь голос:

– Вон этот гад, который нас вчера… – он осторожно дотронулся рукой до больного глаза, – с которым мы вчера подрались.

– Это который вас вчера избил как пацанов? – зло усмехнулся старший. – Пойдем, посмотрим.

Они двинулись в сторону кафе, расталкивая толпу. Вдруг старший схватил за рукав идущего первым казака и приказал:

– Стой! Назад. Быстро.

– Что случилось? Пойдем, разберемся, – не унимался пострадавший.

– Придержи коней, герой! Вы вчера с одним не смогли справиться, а сегодня их трое. Да и не это главное. Пошли за мной, расскажу.

Старшим в этой троице был Герман Рябов. Тот самый одноклассник Томаса и Родиона, которого после случившегося с его родителями забрала к себе жить бабушка из‑под Луховиц.

Поселок Красная горка под Луховицами славился шикарными огурцами и великолепным видом на заливные окские луга. А если забраться на колокольню Троицкой церкви, стоящей на высоком обрывистом холме, то можно увидеть, задумчивую Оку с песчаными плесами на несколько километров, почти до того места, где в нее, сделав несколько крутых изгибов, впадет Осетр. Построенная графом Рудневым рядом с храмом усадьба сейчас почти развалилась. А в начале двадцатого века сюда приезжали студенты Московского училища живописи. Днем они расходились с деревянными мольбертами на пленэры, а вечером на летней веранде над рекой играл духовой оркестр, и были танцы. Влюбленные пары целовались под соловьиные трели, а утром счастливые встречали рассвет. Солнце, поднимаясь из‑за далекого леса, сначала разгоняло туман над рекой. Потом, когда последние молочные облака еще метались над водой, солнечные лучи попадали на миллиарды росинок, и вся пойма освещалась волшебным золотым блеском.