КамТугеза

Кузнецов подбежал к нему, схватил за шиворот жилетки и, указывая  скрюченным пальцем на продолжающего смеяться журналиста, попытался сказать что‑то достойное момента. Но как назло из головы все выветрилось. Он побагровел, вытаращил глаза и, несколько раз глотнув воздух, на свое счастье вспомнил, засевшее когда‑то в мозги нелепое ругательство:

– Вот он – наймит империализма.

Дальше ему хотелось крикнуть: «Бейте его». Но десятки видеокамер вокруг остановили его. Он отпустил фотографа, вернулся к строю и продолжил:

– Все что мы делаем – мы делаем для людей. Поэтому я приказываю: не жалеть себя и тем более не жалеть, купленных на американские деньги, провокаторов. Мы должны это сделать ради России, – повторил он запомнившуюся фразу из речи молодого парня. – Наша задача очистить площадь, чего бы это ни стоило.

Кузнецов не забыл, кто дал ему команду устроить здесь кровавый разгон невинных людей, не забыл про свой дом в США, не забыл, что его сын задержан за наркотики в Таиланде. Но в эту минуту он искренне верил, что сейчас это не он выполняет чужую команду, а те, кто стоит на площади.

В нарушение всех инструкций солдаты и казаки налетели на людей, даже не предупредив их и не дав возможность разойтись. Несколькими клиньями с разных сторон они врезались в толпу, круша людей налево и направо, не разбирая, мужчина перед ним или женщина. Солдаты и казаки,  разъяренные недавним поражением, использовали дубинки и нагайки.

А вот тех, кто спровоцировал столкновения, среди толпы не было. Куда‑то исчезли и футбольные болельщики, и молодые хулиганы из колледжей. Поэтому сопротивления почти не было. Десятки людей уже лежали в крови на асфальте. Кто‑то пытался убежать, но бежать было некуда.

В этот момент в глубине площади раздался сильный хлопок и сразу же взметнулся вверх столб огня от загоревшегося автомобиля. Потом следом еще два похожих хлопка и через несколько минут горели уже несколько автомобилей оставленных у тротуара. Несколько человек, посеченных осколками, упали рядом. На одного перекинулся огонь, но его удалось сразу потушить. Владелец заблокированной машины, на которую огонь еще не успел перекинуться, бегал рядом, не зная, что предпринять. Он мог бы залезть в автомобиль, но боялся, что не сможет выехать, так как машины стояли очень плотно. Наконец, он решился. Прыгнул за руль, завел автомобиль и, расталкивая переднюю и заднюю уже горевшие машины, смог вырваться на простор.

Те, кто был рядом с пожаром, отхлынули подальше от огня, оттаскивая пострадавших. Другие же, стоявшие далеко, наоборот, решили подобраться ближе, чтобы посмотреть. Те, кто пытался избежать бойни происходившей ближе к сцене, тоже рванули сюда. Люди сбивали друг друга, пытаясь вырваться с площади, наступая на упавших и раненых.

Неожиданные взрывы автомобилей были для Кузнецова приятной неожиданностью. И еще он отметил, что никто ему не звонит и не требует доклада. Как будто спрятались все и пережидают. «Не я один у них на крючке, – подумал он. – Вон сколько служб задействовано. Значит как всегда прав Явдат Хасанович: наверху решили все здесь зачистить. А значит вовремя предать – это не предать, а предвидеть».

Глава 39

Оставив Томаса и Родиона наедине, Катя с Павлом ушли с площади во двор и сели на недавно покрашенную ядовито‑желтой краской скамейку под чахлой молодой березкой. Двор‑колодец, со всех сторон зажатый огромными высотными домами‑близнецами, был почти пуст. Даже молодые мамочки с колясками укатили на площадь. Только в дальнем углу около автобусов собрались люди в казачьей форме. Павел пытался развлечь Катю, рассказывая, как потерял документы в Индии и несколько дней жил без денег в Калькутте, ночуя в брошенной бомжами палатке на берегу Ганга и питаясь тем, что удавалось стащить на местном рынке.

Но Катя его почти не слушала. Она думала о том, что сейчас из‑за неё выясняют отношения хорошие друзья. И если что‑то случится, то виновата будет только она. «А может всё и не так», – вдруг пришло ей в голову. И сейчас они оба смеются над ней. Что, в сущности, произошло? Неделю назад она закрутила роман с одним. Вчера прыгнула в койку к другому. Оправдание одно – любовь. Только этот аргумент выглядит убедительным лишь для неё.

Катя держала телефон в руке, боясь пропустить звонок или сообщение.  Каждую минуту она включала экран, смотрела на часы и нервно поправляла волосы над ухом. За сутки случилось столько, что ей казалось, что она вчерашняя и она сегодняшняя – два разных человека. Сейчас она чувствовала лишь сильную усталость и уже не пыталась размышлять. «Пусть все будет, как будет, – решила она, глубоко вздохнула и убрала телефон в карман. – Я сделала все правильно. Мне себя не в чем укорить. А там… посмотрим».

Тем временем Родион с Томасом тоже ушли с площади. Томас решил зайти домой, проведать родителей. А Родион направился к Кате с Павлом, которых заметил издалека.