Канал

Вы не поверите, но он серьезно.

Уговариваемся на том, что «Пятому, когда проснется, будет приятно, что его картинку пришили повыше».

Детский сад, скажете вы.

Ничего подобного. Неадекват на выходе из Сети. Или всё еще проще – Лин любит одуванчики, просто любит одуванчики.

Бывает гораздо хуже.

Кто хочет видеть свитер, может его увидеть. На мне. В любой прохладный день.

22.

Наконец-то они поняли, где находятся. Мне эти их координаты ничего сказать не способны, но суть я поняла – это какой-то кусок абсолютно чужой Индиго-сети. Индиго!.. Господь-вседержитель, как они вообще туда попали?!

Сижу дома, мать куда-то ушла, поэтому я потихонечку пытаюсь говорить вслух.

– И что? Что теперь делать?

– Пока без понятия, – отвечает Пятый. – Скорее всего, будем пытаться связаться с представителями этого участка, если они живы, конечно. Сеть в пассиве.

– Что это может значить?

– Всё, что угодно. Вплоть до гибели контролирующей структуры.

– Всей?!

– Всей. Посмотри, что получается...

Передо мной – знакомый тор. Тот самый бублик с дыркой. Внезапно бублик расползается, и теперь я вижу другую проекцию Сети – не ментальное, а территориальное отражение.

– Выделяю цветом участки, смотри...

Для меня слишком быстро, но что-то разглядеть я всё же успеваю. Пятый гонит несколько десятков проекций Сети за несколько секунд – для него это как конфетку развернуть, даже слишком медленно. Я вижу следующее. Неровные, похожие на амеб, области Индиго, россыпь бисера – Маджента, и... к каждому кусочку зонированной области прилеплена черная клякса.

Белых областей на схеме нет.

– Что это значит? – мне интересно, но я же дура, я же опять ничего не пойму.

– Это значит, что возникшая структура поглотила весь пассив в мега-сиуре и отъела около двадцати процентов зонированных областей. В общей сложности, от объема мега-сиура – чуть меньше сорока процентов.

Это много, чудовищно много.

– Это еще не всё. Удар был нацелен прежде всего на контролирующих, – продолжает Пятый очень спокойно. Нереально спокойно. – Это целевое и очень хорошо продуманное воздействие. Так понятно?

– Да... А сколько по нашему времени шла атака?

Пятый задумывается.

– Долго, почти восемь секунд.

Ничего себе! Зонирование обитаемой населенной системы занимает миллионную долю секунды, впрочем, для Сэфес время – величина непостоянная.

.......................................

Бука позже назвал эту структуру «Блэки». Что ж, кому как, а мне понравилось. Если тут вообще уместно это слово.

23.

Парк на Волжской.

Решили прошвырнуться с Анжи, слишком долго и слишком много этого всего. Я плохой рассказчик, я плохо говорю словами, не умею, пальцами получается значительно лучше, но это потом, всё потом.

Красивый парк. И, что приятно, совершенно мне незнакомый.

Анжи пытается понять то, что я ей сбивчиво рассказываю. Сэфес спят, Пятый пытался работать днем, Лин чуть не надавал ему по шее, и они снова спят. И очень хорошо – мы хотя бы можем относительно спокойно поговорить. Впрочем, сейчас они ведут себя деликатнее – немного пришли в себя, и больше почти нет бестолковых просьб или истерик. Почти что нет.

– Да, Анжи, доказательств действительно нет, – соглашаюсь я.

Анжи сомневается. Похоже, ей нравится сомневаться. Сам процесс, что ли, затягивает.

– А они могут сделать так, чтобы я тоже попала на этот канал?

– Понятия не имею.

Вздор это всё. Ничего они сейчас не могут. Они, простите за подробность, до туалета поодиночке с трудом могут дойти.

Я понимаю Анжи – ей хочется поговорить напрямую, но как объяснить, что это невозможно?

Ветер, тугой холодный ветер на лесом. Начинается дождь, мы вспоминаем, что видели на входе в парк кафе и возвращаемся туда, озябшие, но не успевшие, слава Богу, промокнуть.

Народу пока что мало, мы занимаем угловой столик, и только-только начинаем радоваться, что нашли тихое место, как приходят кабацкие музыканты.

Кабацкие музыканты – это наше с Анжи личное проклятие, слишком долго в наших прошлых жизнях работали мы в кабаках, вот притягиваем к себе теперь этих собирателей парнаса.

– Ну, всё, теперь точно разбудят, – обреченно говорю я, глядя на музыканта с хвостиком. – Не посидишь спокойно.

Однако мы сидим.

Под мажорные вопли музыканта просыпается Лин. Спросонья спрашивает, откуда у меня в Москве газонокосилка, потом понимает, что это такая музыка – и будит Пятого. Приобщиться.

Из-за соседнего столика выползают тетки в годах и принимаются весело скакать под какую-то песню. Лин, поглядев на это всё дело, начинает их пародировать – и я понимаю, что сейчас сползу под стул от смеха. Вот уже действительно жаль, что Анжи этого не видит!.. Впрочем, надолго Лина не хватает – он садится на свою кровать и интересуется, а что это такое мы тут едим? Курицу?!

– Сколько можно жрать мясо? – возмущается Лин.

– Не приставай к людям, – просит Пятый. – Какая тебе разница?

– Мне никакой, – лихо врет Лин. – А это что такое?

«Такое» – это чесночный соус. По просьбе Лина съедаю ложку – он не разобрал вкус, но ему понравилось, и теперь он просит съесть. Чтобы потом смог повторить, формируя запрос.

Аут.