Канал

– Совсем? – по-моему, чемпионат по тупости я выиграю легко. Любой.

– Да.

Кто помнит анекдот, про то, какое самое страшное слово в ядерной физике? Ага, правильно. Упс.

– Лин, а можно вопрос... он не совсем корректный, но всё-таки... Почему вы сейчас вышли на связь со мной?

– Мы бы не стали тебя тревожить, но это единственная связь, которая у нас сейчас есть.

– А со своими? Встречающие, Сихес, ученические пары, любой мир вашей же Зоны, который общается с Сэфес?

– Ничего нет. Никакой связи больше нет.

.........................

Лин отправляется спать, а ко мне приезжает Бука, и мы с ним отправляемся пить. У меня со вчерашнего дня лежит невостребованная банка слабоалкогольной химической гадости, Бука прихватил еще пару банок для меня и коньяка себе, и мы идем, и по дороге я выкладываю Буке всё. То всё, которое помню.

Очередная выжимка сухого остатка:

1. То, что случилось, раньше не имело аналогов. Что есть такое «раньше»? Приблизительно, очень приблизительно. Сэфес, как система, существуют несколько миллиардов лет. Несколько – это больше шестидесяти. Другие контролирующие, как Индиго, так и Маджента тоже не обладают сведениями о подобных катаклизмах – потому что такую информацию вывели бы в Сеть сразу, вне зависимости от принадлежности к Зоне.

2. Бука сделал предположение – о том, что это может быть разновидность вируса. Неконтролируемое распространение. И грамотное решение, достойного любого програмера – отсечь пораженную область и тем самым остановить распространение заразы.

Вот его выкладка:

«Про сетевого червя. Это была просто напрашивавшаяся аналогия. В 1988 году студент Роберт Моррис младший, занимавшийся вопросами компьютерной безопасности, написал и запустил программу, эксплуатировавшую известные ему дыры в защите ОС Unix. Из-за пустячной ошибки – выбранная пауза между последовательными запусками оказалась мала – вирус вышел из-под контроля автора и на несколько часов парализовал весь тогдашний североамериканский интернет. По проявлениям мне показалось, что данный случай очень похож – очень быстрое распространение и выключение из работы тех узлов сети, которые оказались под ударом. Напрашивалось и решение – отключить уже пораженные сегменты, после чего разбираться с тем, что же все-таки случилось. Понятно, что подобие очень приблизительное, но в первом приближении оно хотя бы что-то хотя бы как-то объясняло (вопрос о том, какой именно механизм использовался для атаки на Сеть – остается открытым). Ну и как следствие, я пытался выяснить скорость распространения информации по Сети, и время реакции Сэфес на поступающую информацию. Мой вывод по результатам был – что те, кто оказался на периферии атаки, сумели ее как-то локализовать. Те же, кто принял на себя удар... в лучшем случае они вываливались в пространство неизвестно где, выложившись в ноль».

Мы ничего не знаем. Мы сидим и пьем свои банки-склянки, мы о чем-то говорим, и я понимаю, что я хочу еще посидеть теплым вечером с Букой, потому что Бука хороший, у него борода и ему можно не врать. Признаюсь, что еще несколько дней – и я весело пойду сдаваться в Кащенко сама, с поднятыми руками. Впрочем, меня туда не возьмут, скажут, нечего бедное государство объедать.

Потом мы идем гулять дальше, и доходим до самого верха, почти до Коломенского, и вечер тихий и хороший, и...

...и тут просыпается Лин.

Так я и знала! Нет, ну так я и знала! Я еще днем сегодня поняла, что меня может ожидать, но такое... У рыжего истерика – по остаточному принципу. Его трясет и колотит, он теребит меня, как приставучий кот за штанину, и просит, постоянно о чем-то просит. Спрашивает и просит.

– Посмотри ты, пожалуйста... он не умрет?.. Он белый весь... еле дышит...