Канарейка для Ястреба. Реальная Жизнь.

— Знаешь сколько надрачивал, представляя этот момент? Сколько шлюх перепробовал тебя желая? И все равно, все не то! От одного твоего взгляда х*р из штанов выпрыгивает. Ведьма!

Широко разводит мои бедра, смотрит, пальцами растирает мою пульсацию, размазывая влагу по складочкам, заставляет стонать.

— Бл*ь, так выглядят створки рая!

Сжимает мои волосы и с силой тащит, натягивает и взгляд бешенный:

— Глаз не закрывать! Смотреть на меня! Попробуешь ослушаться, накажу! — говорит с трудом, и я киваю.

Вглядываюсь в побледневшее лицо, искаженное страстью, и замираю от дикости, от силы и непреклонности.

Обнимаю сильные плечи, чувствую, как грубо ощущаются под татухами шрамы. Сложная судьба у Фила и об этом мне говорит его тело. Провожу пальцами, ласкаю.

— Сума сводишь, золотая девочка, — шипит и с яростью отбрасывает меня обратно на постель, подтягивает меня за колени и в следующую секунду одним мощным, болезненным ударом заполняет меня всю до предела.

Кричу, чувствуя себя насаженной на огромный прут.

— Сукаааа, как же хорошо, — сквозь зубы цедит и начинает выскальзывать из меня, затем опять резко заполняет, — еб*ть тебя, иметь тебя… мечтааа моя сраная…

Грязные слова, пропитанные похотью, заставляют в груди шевелиться что-то темное. Заставляет плыть по волнам его дикой страсти. Весь мокрый с пульсирующей сдувшейся веной на высоком лбу. Красивый в эти самые секунды порочного единения.

Очень грубый, прошивающий меня насквозь, нанизывающий и заставляющий кричать, выгибаться, открываться для еще большего.

Выкрикиваю бессвязные фразы. Не дает в себя прийти, накрывает мой рот поцелуем, проталкивает язык настолько глубоко, что мне становиться нечем дышать, кажется, что пытается меня поглотить и вбивается без устали со всей силы.

Меня колотит.

— Фил, — пытаюсь достучатся до него, но не могу, затыкает рот очередным грубым поцелуем, втягивает мой язык, вылизывает его, сосет со всей силой. И не останавливается, продолжая насаживать меня на свой стояк.

Впиваюсь в его плечи, провожу ногтями, пытаюсь достучаться до него, дать выход своей злости.

Отрывается от меня, ловлю ошалелый взгляд:

— Еще, — выдыхает мне в губы до предела толкнувшись в меня. — Еще, сука, покажи мне себя!

Мои руки в ответ проводят еще борозды по горячим вздутым мышцам, провожу вдоль мощных ребер ногтями и со всей силы впиваюсь в жестко работающий поджарый зад.

— Дикая девочка, так и знал…

Я опять невозможно близка к наслаждению, но Гринвуд не дает, подводит к грани и за секунду до, отстраняется…

Хнычу, не согласная с его жестокостью. Мое тело голодно до ласк! Фил заставляет меня чувствовать себя живой, желанной, горящей в огне его страсти.

Ловит мои губы, целует, сильно втянув язык и больно прикусив. Обнимаю его за мощную шею, слышу, как хрипло стонет. Откидывает голову, а я поддаюсь, целую клеймо ассасина на шее.

Заставляет меня всю сжаться от невыносимой близости подступающего оргазма. Закрываю глаза, пытаясь убежать от его алчущего взгляда, который следит за всеми эмоциями, проскальзывающими на моем лице.

Резкий, болезненный толчок и я открываю глаза, напарываясь на темный бешеный взгляд.

Хватает мои руки, ловит в болевом захвате и продолжает очередь мощных толчков, наказывая и касаясь каких-то неожиданных точек в глубине, бьется в меня, заставляя прочувствовать его наказание.

Лицо с заострившимися от похоти чертами, глаза закатывает и прикрывает в судороге наслаждения.

Завороженно наблюдаю за появлением дикой эйфории на суровом лице со шрамом. Мокрые волосы прилипли ко лбу, наклоняется и всасывает мой сосок, опять кажется, что молоко тянет, меня скручивает от подползающих вспышек, отпускает мои руки, упирается огромными кулаками рядом с моей головой, вытягивается весь, отклоняется, кажется что вбивается до самой матки, заставляет меня кричать и биться в судорогах неожиданно ударившего оргазма.

— Бл*ь… как же хорошооо! — Рычит, валит меня на кровать и продолжает таранить быстро и рвано кончая.

Глава 39

Фил спит. Положил руку поперек моей груди, привлек под свой теплый бок и отключился. А я не могу. Мозг никак не хочет вырубаться.

Чувствую тяжесть сильного тела, придавившего меня, слышу бешенный стук сердца и обнимаю Гринвуда, зарываюсь пальцами во влажные, чуть длинноватые, взъерошенные волосы, а на дне глаз щиплет от слез.

Ласкаю его предплечья, пытаюсь успокоить себя. Провожу по плечам, отмечая неровность кожи под татуировками.

Фил в шрамах.

Выживание в трущобах — дело сложное. Без драк и разборок не обходится. Здесь законы суровой иерархии. Да и Гринвуд вступил на опасный путь.

Первые капельки срываются с ресниц и падают на загорелое тело. Наблюдаю за соленой дорожкой, а на сердце тяжесть. Я сама пришла к этому мужчине. Сама просила. Но… сейчас мне кажется, что я его ненавижу…

Ненавижу за то, что он не ТОТ.

В груди вспыхивают жалящие укусы огорчения и обиды. Пальцы продолжают свою ласку, и я на каком-то подсознательном уровне знаю, что он был уготован мне в этой реальности.