Канава

Попрыгунчик прошёл дальше, постоял на коленях перед алтарём. Приложился, перекрестился и вернулся ко мне.

- Присаживайся князь. В ногах правды нет. Посидим-побалакаем. Под присмотром крестника моего, Климента Римлянина.

- Крестника?

- Ага. Антоний Черниговский пытался мощи святого спрятать, чтобы нам, воровского князя сокрушителям, Киева разорителям, не достались. Да со мной повстречался. Вот и лежит ныне глава святомученика на своём месте, в святом храме, народ православный радует.

Наверняка знает. Но удивление... обозначено.

Попрыгунчик внимательно осмотрел место, скамью, стену за спиной. Сел на дальний от меня край. Вопросительно посмотрел на меня. Типа: Ну и?

- Понять хочу тебя, князь Давид. Чего ты хочешь, к чему стремишься. Мы с тобой уж встречались прежде. Лет девять назад в княжеских хоромах на Смядыни.

Он удивлённо уставился на меня. Пришлось напомнить и ту бабёнку-раскладушку, с рогатым орнаментом по подолу, которую Попрыгунчик тогда на столе раскладывал, а я мимо проходил. И как он за мной гонялся, пока местный толстый придурок не оседлал здоровенный поднос и не использовал стиль скоростного спуска на сноуборде по лестнице. Без "сноу", но с качественным стопором в форме - "фейсом об тэйбол". В смысле: в ступеньку лестницы. А Попрыгунчик, он тогда прыгать был горазд, вздумал на бедняге в чехарду потренироваться. Прыгнул. И нашёл свой собственный ограничитель. В виде дубовой двери.

Вспомнили и мелочь мелкую, но в здешних краях важную: именно Попрыгунчик вручал "гривну и шапку" - знаки боярского достоинства Акиму Яновичу Рябине в Смоленске. Я тогда, типа, спёр частицу Креста Животворящего у Евфросинии Полоцкой для Благочестника. Тот заплатил: подтвердил боярство Акиму, увеличил вотчину, добавил льготных лет. Но самому принимать клятву Акима не соизволил.

Ритуал проводил Давид. Который вздумал, после церемонии, оттаскать меня за уши. А я его за... гениталии. Кафтанчик, знаете ли, у молодого князя коротковат был, не защищал "дар божий". Пижон.

Вспомнил мельком, похихикал на забавами детскими.

Вспомнил и младенца той женщины, с характерным именем Судислав. Как там мальчик поживает? - Помер. И мать его тоже. Муж её, тысяцкий смоленский Бонята Терпилич, отошёл от дел, доживает век свой в вотчине. А какие тогда в Смоленске интриги закручивались! Я ж тогда чуть не сгорел на пожаре! Помимо разных других... поводов для преждевременной и скоропостижной.

Сколько лет прошло. Кто уже не живёт, а кто живёт, но не так.

- Да уж. А ты, княже? Ты чего от жизни хочешь?

- Жизни человеческие в руце божьей. Наипаче всего желаю я соблюсти душу в праведности да встретить свой смертный час исповедовавшись и причастия святого вкусив. Дабы предстать пред судом Всевышнего очистившись от грехов, с надеждой на безграничную милость Его.

Класс! Это говорит один из самых успешных изменников, предателей, интриганов, диверсантов, организаторов убийств "Святой Руси"!

Самое главное для христианина - успеть покаяться. "Вскочить в последний вагон". А до того... "что хотИшь - то и воротИшь". Вот почему так Варвару Великомученицу почитают: она защищает от внезапной смерти, от опоздунизма в покаянии.

Мда... Слова знает. Ритуальные. Если он в этом и останется, то я зря время теряю.

- Прозревать грядущее доступно лишь Всевышнему. Впрочем, слово это глупое. Ибо Господь не прозревает, а помнит. Он же Творец. Однажды, в минутку творения, сотворил мир. И твою судьбу среди прочих. Ему довольно вспомнить, как он тогда рявкнул "Да будет свет!", и вмиг явятся ему заложенные в ткань бытия в начале времён и твой полёт по лестнице до двери дубовой, и поднятые и раздвинутые ляжки той бабёнки на столе. И всё прочее. С тобой ещё не случившееся. Я же со своим хилым умишком, который с всезнанием Всевышнего и рядом не стоял, могу лишь делать туманные и сомнительные предположения. О твоём, как мне кажется, будущем.

"IMHO" знаешь? - Вот и ставь перед каждой моей фразой.

Попрыгунчик вежливо изобразил на лице лёгкую заинтересованность. Слухи о моём "пророкизме" до него, конечно, доходили. Не поверил. И я буду излагать, пока, чисто по логике, по знаниям очевидным, приводящим к выводам общепонятным. Но не высказываемым.

- Ты родился русским князем. Едва ты впервые увидел свет божий, раззявив ротик издал крик первый, как уже явилась цель твоя: удел. Свой. Побогаче. Стол. Повыше. В ряду русских княжеских столов. Нужды растущего тела человечьего толкали тебя к еде и питью, позже - к женщинам. К дорогим коням и одеждам. Кипение юношеской крови в жилах с годами слабело, цацки и прикрасы стали привычными. И вылезло главное. Изначальное. Цель. Удел. Княжий стол.

Попрыгунчик внимательно слушал.

Я никак не мог определить: слышит ли он меня. Доходит ли до него смысл моих слов, или он просто изучает. Меня, мою манеру, мои умопостроения. Можно слушать сказанное, можно - сказителя.