Каникулы в Лондоне

Аптечка опустела почти за раз, прежде чем я снова смогла забыться сном. А утром, отказавшись от завтрака, в столь же разбитом состоянии я отправилась в аэропорт, где купила билет в Москву на ближайший рейс. Теперь уже точно — навсегда. Залечивать свои раны.

Глава 60

Я не стала говорить Люде о том, что прилетела. Хотя после того, как приземлилась в Москве, уже получила несколько пропущенных вызовов от нее. Конечно же, ей было интересно узнать, как всё прошло и что я планирую дальше. Но, полагаю, к этому времени она догадалась, чем всё закончилось и теперь била панику.

Несмотря ни на что, мне хотелось побыть одной, отключиться от мира хотя бы на сутки. Из-за физической слабости не было сил даже на переживания. Словно все внутренности, включая чувства, вытряхнули наружу, и от меня осталась лишь оболочка.

Скупив в аптеке всё, что могло потребоваться для лечения простуды, я уединилась в своей скромной квартирке и с сожалением уставилась на многочисленные тюбики. Что, если вот так, за раз, опустошить их все? И кто обо мне пожалеет? Родители и Люда, только и всего. А этому… хм… ну, вы поняли — всё равно. Он уже и думать забыл обо мне. Кто я? Так, короткое приключение в его жизни. Одно из многих. Поэтому я дала себе установку: больше никаких мыслей о Ларри. Никакой информации. Никаких грёз. Его просто нет. Он в другой стране — почти то же самое, что на другой планете. Я смогу вычеркнуть его из своей жизни.

Укрыться от мира, как я мечтала, не удалось. Вечером раздался звонок в дверь, и игнорировать его я не могла. От резкого звука раскалывалась голова.

На пороге стояла Люда.

— Я так и знала, — выдохнула она, уперев руки в боки. — Иди сюда!

Она обняла меня, и я разрыдалась при ней прямо там, на пороге. Хорошо хоть родителям не сказала, куда и зачем я летала. А Люде можно. Она поймет и поддержит, хоть я и дура.

— Не могу поверить, не могу, понимаешь, что я была для него лишь сезонным развлечением!

Я не говорила — кричала. А Люда терпела.

Гладила меня по плечу и успокаивала:

— Тш-ш-ш, всё хорошо. Всё будет хорошо, я тебе обещаю.

Мне просто надо было высказать кому-то всё, что я испытала и что натерпелась.

В конце моей истерии она задала лишь один вопрос — но очень емкий и честный.

— Скажи, а если бы он вновь объявился сейчас: попросил прощения, заставил поверить, что всё ещё любит, что бы ты сделала?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Что бы я сделала?

Я на секунду представила себе это, и снова захлюпала носом.

Нет, нет, так не будет! Я не могу снова поверить в это, чтобы потом… снова…

— Ну ладно, ладно, прости. Можешь не отвечать. Я не хотела тебя обидеть, — тут же пошла на попятную Люда.

— Нет, всё нормально. Я просто не знаю, что ответить… Мне кажется, я бы его простила. Но это пока. Уверена, что через месяц отвечу совсем по-другому.

— Дай Бог, — вздохнула Люда. — А пока давай-ка займемся твоим лечением. Пока физическим, но, если потребуется, привлечем и специалиста. Сейчас много хороших психологов, и об этом никто не будет знать. Это совсем не стыдно — обращаться за помощью, если она нужна. Нельзя доводить дело до депрессии. Поэтому если будешь чувствовать, что тебя не отпускает, будем думать, что делать дальше. Ясно?

Я кивнула.

Голос Люды звучал властно и очень уверенно, придавая и мне самой сил.

— Я надеюсь, ты не додумаешься до какой-нибудь ерунды вроде сведения счетов с жизнью ему назло?

Я притворно ужаснулась и замотала головой: нет, мол, никогда. Хотя мне и самой себе было стыдно признаться, что я уже думала об этом. Буквально вчера. Но думать — это одно. На деле я вряд ли решилась бы. И уж точно не стану решаться теперь.

— Никогда никому ничего не делай назло, — практически по слогам разъяснила подруга. — Неужели всё, что ты хочешь добиться, это крест на могиле? В такие-то годы? Этим ты ничего не докажешь. Доказывать нужно делом, а не проявлением слабости. Ещё столько всего впереди — прекрасного, интересного! Сейчас ты просто должна в это поверить и идти дальше, а потом сможешь сама убедиться. Нельзя поддаваться секундной тоске. Нельзя делать людей вокруг себя несчастными только потому, что в тебе на минуту возобладал эгоизм над здравым смыслом и совестью.

— Я поняла.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнула подруга и добавила куда мягче. — Я люблю тебя, помни.

— Спасибо. Я это знаю.

И, знаете, от того, что тебя кто-то любит, и этот кто-то — вот здесь, с тобой рядом, становится правда немножечко легче.

Отпуск закончился, и вслед за ним начался больничный. Врач в поликлинике не поскупился и щедро выписал мне больничный лист на неделю, а затем еще и продлил. Так что у меня было время отлежаться, выздороветь, подумать.

Думать я, вообще-то, хотела меньше всего. Хотела скорее сбежать в суету, набрать дел побольше, забыться. Но оказалось, что иногда нужно остановиться. И подумать. Все взвесить и понять, куда двигаться дальше.

В последний день перед выходом на работу я чувствовала себя гораздо лучше. Я была прежней. Разве что верить в чудеса разучилась. И за любовью больше уже не гналась.