Каникулы в Риме

Инга промолчала, но, видимо, игра в шпионов тоже не была ей отвратительна.

Вот и прекрасно.

Этот непроверенный факт примирил Макса и с тем, что компания увеличилась вдвое против изначального плана, и с римским метро. На московское оно вовсе не походило, было тише и безлюднее, и главной шумовой помехой в окрестностях оказался Глеб, громко рассуждавший о достоинствах и недостатках итальянской кухни.

– Вот подумай, Макс, что эта ихняя пицца? Блин с овощами и мясом. Нет бы нормальный пирог испечь! Или макароны – тонкие, жесть. Макаронина должна быть такая, чтобы их загрести ложкой можно было, с кетчупом еще, и…

– Так-так, какой тебе кетчуп? – тут же завелась его дражайшая супруга. Макс запомнил, что она работает учительницей в школе, и Инга почему-то сказала, будто «теперь все ясно», но Максу ясно ничего не было. Он сначала учился дома, а потом заканчивал частные учреждения; к обычной средней школе его не подпустили бы и на пушечный выстрел. – Тебе нельзя! И пиццу нельзя! Что ж ты ее ел вчера, если она тебе не нравится? Лучше бы шарф мне купили, чем эту пиццу проклятущую!

Ругались супруги задорно, с огоньком. Макс никак не мог понять, всерьез они или нет, и определял по лицу Инги: улыбается – значит, юмор, все смеются после слова «лопата», не улыбается – можно не смеяться. Такой индикатор безумия в окружающей среде.

Сейчас Инга улыбалась.

Веснушчатый Кирилл, отлично выспавшийся, фонтанировал энергией и пытался вытянуть из окружающих как можно больше подробностей: а что на плакате написано, а что дяденька делает, а что, а что, а что…

Макс никогда в таком окружении не бывал.

И, пожалуй, не жалел особо-то. Уберегли высшие силы, если они там есть.

Пьяцца дель Пополо – площадь, от которой лучами расходятся на юг улицы Корсо (ведет на пьяцца Венеция), Бабуино (на пьяцца ди Спанья) и Рипетта (к мавзолею Августа). Создана архитектором Джузеппе Валадье в 1811—1822 годах. На ней расположены три церкви: Санта-Мария-дель-Пополо, Санта-Мария-деи-Мираколи и Санта-Мария-ин-Монтесанто.

Площадь – популярное место народных гуляний; 31 декабря здесь многие встречают Новый год и любуются фейерверками над садами Боргезе.

Макс беспокоился, что для него самого прогулка выльется в выгуливание аллергии, но опасения при ближайшем рассмотрении оказались безосновательными. Клумб с коварными цветами, распускавшими вокруг себя аллергические флюиды, оказалось немного, и все они маячили в отдалении и не собирались Макса атаковать. Росли здесь в основном хвойные – сосны с необычной формы кронами и какие-то кусты, название которых Макс не сказал бы даже под пыткой. Он и сосну узнал потому, что в детстве учил наизусть стихотворение «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна»[14] и запомнил сопровождающую картинку.

В сады Боргезе решили зайти с Пьяцца дель Пополо, название которой ужасно рассмешило Кирилла. Объяснять ему, что значит это «Народная площадь», было, разумеется, бесполезно. Пацан заливался смехом и успокоился только тогда, когда с площади наконец ушли.

Что ее запоминать, эту растительность. Все равно от нее одна морока.

По парку продвинутые пользователи римской природы могли перемещаться пешком или на смешных машинках, в которую влезало четверо. Машинки можно было взять в аренду, но решили не беспокоиться, хотя Кирилл и поканючил немного.

– Пешком гулять полезно, – сказала ему Елена.

Глеб и Людмила доругались на тему пиццы и перешли к теме прогулок и путеводителей. Макс занес их виртуозную ругань в один из разрядов летнего спорта.