Каннибалы и короли. Истоки культур

Но почему у китайцев в роли деревенского мусорщика стала выступать свинья, а у индийцев – корова? Вероятно, здесь сыграли роль несколько факторов. Прежде всего, Гангская равнина представляет собой не столь подходящее место для разведения свиней, как бассейн Хуанхэ. Индийские породы зебу приспособились к беспощадной весенней жаре и периодическим засухам, однако разводить в таких условиях влаголюбивых свиней – это рискованное вложение ресурсов. В штате Уттар-Прадеш, крупнейшем центре производства продовольствия в Индии, 88 % осадков выпадает всего за четыре месяца, а среднесуточные температуры в мае и июне заметно превышают 100 градусов по Фаренгейту [около 38 градусов Цельсия]. Напротив, для Северного Китая характерны прохладная весна, умеренно жаркое лето и отсутствие выраженного сухого сезона.

Ещё одним важным фактором является относительная доступность пастбищных земель, на которых можно выращивать тягловых животных. В Китае, в отличие от Индии, имеются значительные площади, пригодные для выпаса тягловых животных и при этом не используемые для выращивания продовольственных культур. В Китае обрабатывается только 11 % общей площади земли, тогда как в Индии на пашню приходится почти 50 % общей площади. Как указывает Бак, в северной части Китая, где выращивается яровая пшеница, имеются «значительные площади общественных пастбищных земель на территориях, где выпадает мало осадков, а их изрезанный рельеф затрудняет занятие земледелием». Для сравнения, в центральной части Гангской равнины на постоянные пастбища или выгоны приходится менее 2 % общей площади сельскохозяйственных земель. Поэтому в Индии разведение основного вида тягловых животных должно было происходить в зонах, которые уже были плотно заселены людьми, то есть на территориях, где отсутствовали непахотные земли, пригодные для выпаса скота. Именно поэтому тягловым животным приходилось питаться прежде всего отбросами – всем тем, что может собрать деревенский мусорщик. Иными словами, тягловые животные и деревенские мусорщики должны были принадлежать к одному и тому же виду, причём в этой роли пришлось выступать именно крупному рогатому скоту, потому что ни лошади, ни ослы, ни мулы неспособны показывать удовлетворительные результаты в условиях палящей жары и засушливого муссонного климата, а влаголюбивые буйволы ничем не могли помочь крестьянам, не имевшим ирригации.

Различия в отношении к животным в Индии и Китае, возможно, лучше всего рассматривать в качестве отдельных стадий единого большого конвергентного процесса интенсификации. Ни в Китае, ни в Индии не удалось добиться широкомасштабной эксплуатации животных в первую очередь для производства мяса или молочных продуктов из-за огромной плотности населения и серьёзной потери калорий, которая происходит, когда животноводство ведётся на пахотных землях. В Китае докоммунистического периода в рационе сельского населения 97,7 % калорийности составляли продукты растительного происхождения и только 2,3 % приходилось на продукты животноводства, в основном свинину. В сельских районах Китая животные, используемые в основном в качестве тягловой силы, употреблялись в пищу столь же редко, же как и в Индии. Почему же тогда говядина в Китае не была запрещена религиозным табу?

В действительности в некоторых регионах Китая такое табу существовало. Сам Мао Цзэдун – положимся на его авторитет – оставил следующие комментарии, побывав в провинции Хунань:

«Тягловый бык представляет собой сокровище для крестьян. Поскольку практичный религиозный догмат гласит, что "тот, кто забивает скотину в этой жизни, сам станет скотиной в следующей", тягловых быков ни в коем случае нельзя убивать. Но до того, как мы взяли власть, у крестьян не было никаких иных способов остановить забой скота, кроме религиозных табу» (цит. по: [Raj 1971: 717]).

А вот что пишет исследователь сельскохозяйственных ресурсов Китая Т. Х. Шэнь:

«Разделывать туши скота на говядину противоречит китайским традициям. Для получения мяса скот забивают только вблизи крупных городов, и делается это лишь в тех случаях, когда он больше не нужен на фермах» [Shen 1951].