Каннибалы и короли. Истоки культур

Те, кто убеждён, что институты мужского превосходства встречаются не чаще, чем аналогичные женские институты либо комплексы институтов, в которых присутствует равновесие между полами, демонстрируют недостаточное понимание предубеждений, которые де-факто господствуют в профессиональных карьерах культурных антропологов и направляют их – вне зависимости от того, мужчины это или женщины. Эти предубеждения отражают почти непреодолимое искушение утверждать, что уж мне-то удалось провести полевую работу среди некой группы, чьи обычаи существенно отличаются от привычных для нас, – и это утверждение звучит обоснованием тех усилий и затрат, которые потребовались для исследования. (Я и сам прекрасно помню собственную досаду по поводу того, что решил проводить полевую работу среди батонга, патрилинейной народности на юге Мозамбика, но если бы я был чуть более предусмотрительным, то мог бы убедить Фонд Форда отправить меня изучать более экзотическую, а следовательно, и более перспективную в профессиональном плане матрилинейную культуру народности, проживавшей чуть севернее от батонга). Большинство этнографов вовсе не склонны игнорировать существование институтов, которые умеряют власть и авторитет мужчин, однако они не в силах представить себе ничего более продуктивного, чем возможность писать журнальные статьи об «уксорилокальном постбрачном проживании» или о каком-нибудь примечательном случае «матрилинейного происхождения с полиандрией» [21]. Учитывая всё это, невозможно поверить, что преобладающие статистические закономерности, свидетельствующие о практически всеобщих структурных отклонениях не в пользу женщин, являются не более чем соринкой в глазу мужчин, выполняющих полевые исследования.

В Этнографическом атласе Джорджа П. Мердока [Murdock 1967] представлено 1179 обществ. Для трёх четвертей из них характерна практика, когда женщины после замужества в идеале должны перебираться в дом либо мужа, либо его родственников по отцовской линии, и только у одной десятой части этих обществ жених должен перебираться в дом невесты или её родственников по материнской линии. Аналогичная асимметрия наблюдается и при установлении происхождения детей. Среди тех же 1179 обществ дети считаются представителями отцовской родовой группы (линии или клана) в пять раз чаще, чем представителями группы материнской, то есть патрилинейность встречается пятикратно чаще, чем матрилинейность. И лишь примерно в трети культур, где происхождение ведётся по материнской линии, вступившие в брак дети остаются с матерью. Ещё в трети таких культур женившиеся сыновья перестают жить с матерью и перебираются жить в домохозяйство её брата. Эта модель, именуемая авункулокальностью (т. е. проживанием с дядей по матери – на латыни avunculus), подразумевает, что именно брат матери контролирует детей и имущество родственной группы, даже несмотря на то, что происхождение ведётся по женской линии. Примечательно, что противоположная модель на практике не встречается, хотя её отсутствие не помешало антропологам использовать понятие «амиталокальность». Если бы она действительно существовала, то вступивший в брак мужчина из общества с патрилинейным наследованием был бы обязан отправиться со своей женой в дом сестры её отца. Это подразумевало бы, что, несмотря на отсчёт происхождения по мужской линии, именно сестра отца будет контролировать детей и имущество родственной группы.

Различные типы брака также свидетельствуют о доминировании мужчин в домашнем хозяйстве. Полигиния (когда у одного мужа имеется несколько жён) встречается более чем в сто раз чаще, чем полиандрия (когда у одной жены несколько мужей), и представляет собой форму брака, которая в функциональном отношении наиболее приспособлена для использования секса и женщин в качестве вознаграждения за агрессивное «маскулинное» поведение. С другой стороны, полиандрия выступает формой брака, которая лучше всего подходила бы для общества, где доминируют женщины, а послушные мужья выступают наградой для яростных и конкурентоспособных женщин. Такие общества имели бы мало шансов на успех в войне с противниками, у которых профессиональным ведением боевых действий занимаются суровые и агрессивные мужчины. Это позволяет предположить, почему лишь в очень немногих обществах охотников-собирателей и деревенских народов женщины могут вдохновенно собирать себе коллекцию мужей точно так же, как мужчины собирают себе коллекцию жён в гораздо большем количестве аналогичных обществ.