Каннибалы и короли. Истоки культур

Помимо тех проблем, которые ставят перед антропологами воинственные матрилинейные общества, существует ещё одна причина, в связи с которой влияние военных действий на половые роли до сих пор практически игнорировалось. В современных теориях половых ролей задают тон психологи и психиатры фрейдистского толка. Фрейдисты давно поняли, что между войной и половыми ролями должна существовать некая связь, однако они поменяли местами причину и следствие, выводя войну из мужской агрессивности, а не мужскую агрессивность из войны. Данная инверсия проникла и в другие дисциплины и стала частью массовой культуры, где она, подобно туману, покрывает интеллектуальную сцену. Фрейд утверждал, что агрессия является проявлением фрустраций сексуальных инстинктов в детстве, так что война попросту представляет собой социально санкционированную агрессию, только в более крупных масштабах и в наиболее убийственной форме. То обстоятельство, что мужчины должны доминировать над женщинами, у Фрейда автоматически вытекает из того, как обладатели мужских и женских половых органов переживают муки детской сексуальности. Мальчики конкурируют с отцом за сексуальное овладение одной и той же женщиной – они фантазируют о своей всесильности и способности убить соперника, который на самом деле или в воображении угрожает отрезать им половые органы. Этот сюжет – центральный сценарий фрейдовской психодинамической теории – Фрейд назвал эдиповым комплексом. Его разрешение заключается в том, что мальчик учится переводить свою агрессию с фигуры отца на социально «конструктивную» деятельность – к которой может относиться и война.

Для девочек Фрейд предусмотрел параллельную, но принципиально иную травму. Сексуальность девочек также изначально направлена на мать, но на фаллической стадии она делает шокирующее открытие: у неё нет пениса. Девочка «возлагает ответственность за своё кастрированное состояние на мать» и тем самым «переносит свою любовь на отца, поскольку у него имеется ценный орган, который она рассчитывает с ним разделить». Однако её любовь к отцу и к другим мужчинам «смешивается с ощущением зависти, потому что они обладают чем-то, чего недостаёт ей» [23]. Таким образом, если мужчина должен отрабатывать свой Эдипов комплекс, обучаясь способам выражения враждебности по отношению к другим, то девочки должны учиться компенсировать отсутствие пениса, принимая подчинённый статус и рожая детей (которые символически олицетворяют утраченный пенис).

Хотя такая последовательность событий может показаться полнейшим вздором, антропологические исследования продемонстрировали широкую распространённость, а то и универсальный характер появления психодинамических паттернов, напоминающих эдиповы устремления, – по крайней мере, в минимальном смысле сексуально заряженной враждебности между мужчинами старшего и младшего поколений и зависти к пенису у женщин. Как отмечал Бронислав Малиновский [Malinowski 1927 / Малиновский 2011], эдипово соперничество присутствует даже в таком матрилинейном и авункулокальном обществе, как коренные жители тихоокеанского архипелага Тробриан, – хотя и не в точности в той форме, которую предполагал Фрейд, поскольку авторитетной фигурой в детстве мальчиков там является брат матери, а не отец. Фрейд, безусловно, в чём-то был прав, но, к сожалению, его причинно-следственные цепочки выстроены в обратном направлении. Сама идея, что эдипова ситуация обусловлена человеческой природой, а не человеческой культурой, является вздорной. Однако нет ничего удивительного в том, что эдипова ситуация распространена столь широко. Все условия для формирования страхов кастрации и зависти к пенису присутствуют в комплексе мужского превосходства – в мужской монополии на оружие и подготовке мужчин к тому, чтобы быть храбрыми и участвовать в сражениях, в женском инфантициде и подготовке женщин к тому, чтобы выступать в качестве пассивного вознаграждения за «маскулинные» действия, в преобладании патрилинейности, в распространённости полигинии, соревновательных мужских видов спорта, напряжённых мужских пубертатных ритуалов, ритуальной нечистоплотности женщин при менструации, в выкупе за невесту и множестве других институтов, в центре которых располагаются мужчины. Очевидно, что везде, где целью воспитания детей является производство агрессивных, «маскулинных», доминирующих мужчин и пассивных, «феминных», подчинённых женщин, в последующих поколениях у мужчин будет возникать нечто вроде страха кастрации _{– они будут} чувствовать неуверенность в своей мужественности, – а у их сестёр, которых будут учить придавать чрезмерное значение силе и важности мужских гениталий, будет нечто вроде зависти к пенису.