Кант. Биография

Verfremdet[794] таким образом, текст Юма превращается в мощное заявление. Он подчеркивает бесполезность и опасность определенного способа философствования и выражает отчаяние, выступающее тут как неизбежный результат слишком большой зависимости от разума. Философский разум неизбежно сбивает нас с пути. Он не может решить наши проблемы, будь то философские или любые другие. Заключение Юма может, таким образом, служить предупреждением против слишком напряженного и слишком серьезного философствования и абстрактного мышления.

Вряд ли можно сомневаться, что Гаман намеревался донести до читателя именно это, что он переводил работу как предупреждение тем, кто слишком полагается на философские рассуждения и чистый разум, призывая их вернуться в лоно повседневной жизни и к вере, не требующей иных оправданий, кроме самой себя. Это один из самых важных взглядов Гамана. Философия, понимаемая как фундаментальное и рациональное занятие, способное решить все наши проблемы, сама является для него проблемой. Гаман уже и ранее считал Юма полезным именно в этом контексте. В 1759 году он использовал «Трактат» Юма в своих «Сократических достопримечательностях», чтобы напомнить рациональным мыслителям, а особенно Канту, что скептицизм Юма указывает на пределы самого их проекта. Выступая против неправильного толкования Платоном Сократа и ссылаясь на платонизм Шефтсбери как на вуаль «неверия», философия Гамана делает упор на сократическое незнание, и Гаман утверждает, что юмовская философия демонстрирует, возможно, вопреки намерениям самого Юма, что любая фундаментальная опора на разум ошибочна. Следует полагаться на чувство и веру.

Опубликовав в 1771 году перевод заключения первой книги «Трактата», Гаман преследовал ту же цель, а именно напомнить тем, кто слишком уверенно полагается на разум, что это всегда серьезная ошибка. Более того, текст также предлагает естественную веру, или Glaube, как решение в ответ на то неизбежное отчаяние, которое следует из философствования. Человеческая природа не только сильнее разума, в ней также заключается решение всех проблем, создаваемых философией. Будь философом, но прежде всего будь человеком. Не относись к философии слишком серьезно. Скептически относись даже к самому скептицизму. Полагайся на веру, а не на разум. Главным адресатом Гамана был Кант, но он хотел напомнить об этом и публике в целом. Перевод из Юма следует рассматривать как завуалированный ответ кантовской диссертации. Гаман напоминал Канту, что новый кантовский догматизм в отношении чистого разума, очень сильно расходящийся с его же более ранним «квази-юмовским» периодом, это тупик, ведущий лишь к того рода отчаянию, которое Юм выражает в «Ночных размышлениях». Он также напоминал Канту, что Юм преодолел это отчаяние при помощи своей концепции «верования» или «веры». И все же Кант, который прислушивался к Юму, Ламберту, Мендельсону и Герцу, когда перерабатывал свою спекулятивную философию, не был склонен так же внимательно отнестись к более радикальной критике Гамана.

Моральная философия Канта около 1770 года: «Вся моральность основана на идеях»

О том, что первые данные морального опыта чрезвычайно занимали Канта в 1769 году, можно судить по его записям к лекциям того периода. В них Кант резко противопоставляет системы, которые основывают нравственность на чувстве, и те, что основывают ее на разуме. Он даже утверждает, что все моральные системы следует разделить именно таким образом: на те, что выводят мораль из чувства, и на те, что выводят ее из разума[795]. Соответственно, его также заботит переоценка роли морального чувства. В 1764 году он подчеркивал важность морального чувства и для первого формального, и для первого материального принципа морали. Около 1770 года он делает утверждения наподобие следующих: «Учение о моральном чувстве есть скорее гипотеза для объяснения феномена нашего одобрения некоторых действий, чем то, что могло бы определить максимы и первые принципы, объективно действенные в отношении того, что нам следует одобрить или отклонить, сделать или не сделать»[796].

Кант теперь подчеркивает зависимость нравственного чувства от логически первичного и независимого рационального принципа. Так, он утверждает: