Кант. Биография

Заметки по моральной философии показывают, что Кант действительно считал основой морали нравственное чувство. Он рассказывал о Хатчесоне и утверждал, что «нужно исследовать чувство естественного человека, оно лучше, чем наше искусственное: Руссо искал это чувство»[522]. «Высший закон нравственности гласит: действуй согласно природе. Мой разум может ошибаться; а мое нравственное чувство – только когда я придерживаюсь обычая вопреки естественному чувству»[523]. Он спрашивал: «Значит ли это, что мы можем установить нравственный закон без Бога?» И отвечал: «Да, конечно». В действительности его легче найти в нашей природе: «культура нравственных чувств должна предшествовать культуре послушания»[524]. «Можно ли терпеть атеистов в обществе?» Смотря по обстоятельствам: если они основывают свой атеизм на нравственных началах, они опасны и их нельзя терпеть; если их атеизм основан на логических причинах, то они «не опасны для общества»[525]. Поэтому Спинозу не следовало проклинать. «Должна ли христианская этика предшествовать философской?» Нет, наоборот! Когда «пиетисты делают идею религии главной во всех разговорах и рассуждениях, в то время как из их общего поведения можно заключить, что эта идея потеряла чувство новизны, это всего лишь болтовня»[526]. Спартанцы позволяли своим женщинам ходить голыми, «пока им не исполнялось девять, мальчикам – до тринадцати, наши искусственные добродетели химеричны и сами становятся пороком, когда то, что они скрывают, объявляется порочным»[527].

Общительность (Umgang) – это истинная соль жизни, и она делает достойного (würdige) человека полезным; когда ученые не способны к общению, то это результат или их усердия (assiduitas), или презрения к обществу. Последнее основано на недостатке знания мира и ценности учености. Ученый должен уметь общаться со всеми сословиями, потому что он стоит вне любых сословий[528].

Руссо играет важную роль в этих лекциях, и не только из-за литературных предпочтений самого Гердера. Кант и сам к тому времени попал под влияние Руссо. В известных автобиографических размышлениях того периода в заметках Канта к его же «Наблюдениям над чувством прекрасного и возвышенного» (Bemerkungen zu den Beobachtungen über das Gefühl des Schönen und Erhabenen) он рассуждает:

Сам я по своей склонности исследователь. Я испытываю огромную жажду познания, неутоляемое беспокойное стремление двигаться вперед или удовлетворение от каждого достигнутого успеха. Было время, когда я думал, что все это может сделать честь человечеству, и я презирал чернь, ничего не знающую. Руссо исправил меня. Указанное ослепляющее превосходство исчезает; я учусь уважать людей и чувствовал бы себя гораздо менее полезным, чем обыкновенный рабочий, если бы не думал, что данное рассуждение может придать ценность всем остальным, устанавливая права человечества[529].

Эти «Заметки» были написаны почти сразу после публикации «Наблюдений». По ним видно, насколько Кант находился под впечатлением от Руссо – он считал, что должен «читать Руссо до тех пор, пока меня уже не будет отвлекать красота его слога, и только тогда я начну читать его с пониманием»[530]. Руссо проявил такую «необыкновенную остроту ума, такой благородный гений и такую чувствительную душу», что, пожалуй, никогда не было писателя, которого можно было бы с ним сравнить. Это положительное впечатление, однако, почти сразу же сопровождается «отчуждением, вызванным странными и противными здравому смыслу мнениями, столь сильно расходящимися со всем общепринятым»[531].

Соответственно, Кант скоро стал критически относиться к Руссо. Хотя он какое-то время следовал методу Руссо, и хотя «Эмиль» Руссо повлиял на философские вопросы, которыми он занимался во второй половине шестидесятых, Кант не был его рабским последователем. «Заметки» Канта показывают, что он считал метод Руссо важным для учения о добродетели и считал, что Руссо может помочь улучшить древних.

Тем не менее Руссо был важен для Канта в начале шестидесятых годов и по философским, и по личным причинам. Грин и Кант, должно быть, довольно часто говорили о Руссо. Руссо повлиял на характер Канта, который он начинал формировать. Руссо «исправил его». Возможно, не будет преувеличением сказать о «сократическом повороте» Канта, произошедшем в тот период. Однако в уведомлении о его лекциях по этике в 1765 году Руссо даже не упоминается[532].