Канун

И при этомъ она, Богъ знаетъ почему, была уврена, что и Левъ Александровичъ думаетъ также, какъ она, но допускаетъ все это изъ какой-то непонятной необъяснимой деликатности.

Вообще она не понимала его ласковости по отношенію къ такимъ господамъ, какъ Зигзаговъ и Корещенскій. Это была для нея загадка. Человкъ такого большого ума, въ сущности даже геніальный, и вдругъ такая слабость.

Онъ, Левъ Александровичъ Балтовъ, человкъ, достигшій благодаря своимъ трудамъ и талантамъ положенія перваго человка въ город, человкъ, къ мннію котораго прислушиваются вс, онъ, уже стоящій одной ногой на лстниц, которая ведетъ Богъ знаетъ въ какія высокія сферы, детъ на пароходъ встрчать журналиста, возвращеннаго изъ ссылки, человка съ опасной репутаціей, можетъ быть публично заключаетъ его въ объятія, везетъ къ себ въ открытомъ экипаж, поселяетъ у себя въ дом и вообще возится съ нимъ. Это казалось ей невроятной слабостью.

Мужчины ушли въ кабинетъ. Елизавета Александровна взглянула на дверь. Она была полупритворена.

Она чуть-чуть приподнялась на мст и, вытянувъ шею, взглянула въ ту точку стола, гд стоялъ приборъ Льва Александровича. Письмо, вынутое изъ конверта, лежало тутъ.

Когда она бывала одна, наедин сама съ собой, корректность, обыкновенно державшая ее въ струн, значительно ослабляла свои возжи и она тогда относилась къ жизни свободно.

«Наедин съ собой человкъ можетъ быть даже разбойникомъ… Никто его за это въ тюрьму не посадитъ» — такова была ея философія.

Она поднялась, тихо подплыла къ двери и совершенно беззвучно притворила ее. Точно также доставилась она къ тому мсту, гд только что сидлъ ея братъ и взяла въ руки письмо.

Ей ужасно хотлось посмотрть только на первую строку и на подпись. Обращеніе и подпись — въ нихъ лучше всего выражаются отношенія.

Она развернула письмо. Оно начиналось просто: «Надюсь Левъ Александровичъ, что сегодня вечеромъ вы свободны»…

И ужъ она, конечно, не могла отказать себ въ удовольствіи прочитать все письмо. И ничего тамъ не было такого, что остановило бы ея вниманіе. Мигурская приглашала къ себ, а кончалось письмо словами по поводу Зигзагова, которыя были прочитаны. Внизу же стояла подпись: Наталья Мигурская, и никакой прибавки.

И несмотря на то, что Елизавета Александровна боялась близости брата съ этой женщиной и мене всего желала ея, она была разочарована.

Тутъ все же сказалась въ ней женщина, которая многимъ способна пожертвовать за тайну, а тайны не было.

Она позвонила, вошелъ лакей.

— Возьмите подносъ и отнесите это письмо въ кабинетъ. Левъ Александровичъ оставилъ его здсь.

Черезъ минуту письмо было подано на поднос Льву Александровичу.

Въ начал девятаго они выхали изъ дома и черезъ десять минутъ были на одной изъ наимене центральныхъ улицъ города, гд бойкая торговля мало себя проявляла. Они остановились около трехъ-этажнаго дома и поднялись въ третій этажъ. Здсь не было швейцара. Въ город, несмотря на его большую населенность и культурность, швейцары водились только въ немногихъ домахъ.

У Мигурской пріемнымъ днемъ была пятница. Въ этотъ день вечеромъ каждый имлъ право расчитывать бытъ принятымъ и обыкновенно въ ея маленькой квартир набиралось душъ двадцать.

Раньше ходили къ ней каждый вечеръ. Большею частью т, кто расчитывалъ встртить здсь Льва Александровича. Но это стало ее утомлять и она назначила пятницу.

Было нсколько друзей, которые бывали у нея изъ-за нея, такимъ дозволялось приходить во вс дни недли. Въ числ ихъ были Корещенскій и Зигзаговъ, которые одновременно были друзьями Мигурской и Льва Александровича.

Квартира Натальи Валентиновны состояла всего изъ четырехъ комнатъ. Дв изъ нихъ уходили подъ спальни ея и Васи, а остальныя дв представляли гостинную и столовую. Тутъ она и принимала друзей.

Корещенскій въ этотъ день обдалъ у нея. Онъ не зналъ, что прізжаетъ Зигзаговъ. Только сегодня утромъ онъ вернулся изъ узда, гд у него была статистическая работа.

Онъ руководилъ статистическими работами губернскаго земства и занятій у него всегда было по горло. Семья его, съ которой у него какъ-то мало было общаго, жила въ город, но онъ обыкновенно зазжалъ туда на полъ часа заявиться и переодться, а затмъ старался какъ можно меньше быть дома. Жена его была непріятная женщина, всегда искавшая повода къ ссор и крупному разговору, все въ чемъ то всхъ упрекавшая, отъ всхъ получавшая воображаемыя обиды и считавшая всхъ негодяями. а только себя честной. Она держалась очень крайняго направленія и постоянно упрекала мужа въ разныхъ отступленіяхъ отъ принциповъ и какихъ-то сдлкахъ съ совстью, въ чемъ на самомъ дл трудно его было упрекнуть.

Дти — ихъ было у него трое — учились въ надлежащихъ мстахъ, и Корещенскій, занимаясь своей статистикой, воспитаніемъ ихъ совсмъ не занимался. Ихъ воспитывала его жена въ своемъ дух, который всецло былъ воспринятъ ими. Поэтому и съ дтьми у него были холодныя отношенія.

Узнавъ отъ Натальи Валентиновны, что сегодня пріхалъ Зигзаговъ и что онъ будетъ здсь, онъ съ удовольствіемъ остался на весь вечеръ.