Канун

Разумется, состоялось знакомство Мигурской съ Елизаветой Александровной. Но оно почти пресклось на первомъ же визит. Дамы пришлись въ высшей степени не по вкусу другъ дружк. Он обмнялись визитами и этимъ ограничились. А затмъ пять послдующихъ лтъ посщали другъ друга раза по два въ году и были каждый разъ чрезвычайно любезны.

Зато Левъ Александровичъ вс свободные вечера проводилъ у Мигурской. Сюда приходили вс, кто хотлъ его видть. Многіе съ этой цлью искали ея знакомства и Мигурская, прежде не возбуждавшая ничьего вниманія, сдлалась популярнымъ лицомъ въ город.

Странно, можетъ быть, то, что про нихъ никогда не говорили, что они находятся въ близкихъ отношеніяхъ, почему-то это никому не казалось. Говорили, что Мигурская другъ Балтова.

Чмъ объясняется такая снисходительность мстнаго общества, трудно сказать. Можетъ быть, Левъ Александровичъ былъ извстенъ за слишкомъ солиднаго человка, дорожащаго своей репутаціей, чтобы позволитъ себ такую неурегулированную связь. Вдь докторъ Мигурскій жилъ и дйствовалъ, находился въ город и даже былъ знакомъ съ нимъ.

И съ тхъ поръ, какъ у Льва Александровича завязалась эта дружба, въ отношеніяхъ брата и сестры явилась новая черта. Былъ предметъ, который они всегда обходили молчаніемъ.

Въ первое время, посл первыхъ визитовъ, Елизавета Александровна, не зная еще о восхищеніи Льва Александровича, высказалась довольно откровенно.

— Она мн не нравится, — прямо сказала она.

— Чмъ? — спросилъ Левъ Александровичъ.

— Не выдержана. Съ перваго же знакомства, совершенно не зная меня, ужасно много говоритъ, какъ будто мы съ нею давно знакомы, и слишкомъ много смется. При томъ и положеніе ея странное: мужъ живетъ въ этомъ же город. Если разошлись да еще при такихъ условіяхъ, то должны и разъхаться. Ея мужъ ведетъ себя отвратительно. И все это доходитъ до нея, объ этомъ можетъ быть говорятъ при ней. Я въ такомъ положеніи не могла бы быть и недли. Ухала-бы… И, конечно, она живетъ на его средства…

Левъ Александровичъ слегка вспыхнулъ и возразилъ, что она не знаетъ обстоятельствъ Натальи Валентиновны и потому не должна осуждать ее. Въ томъ то и дло, что Наталья Валентиновна отказалась отъ средствъ мужа. У нея были свои, очень небольшія. Они были прежде въ распоряженіи мужа, но она вернула ихъ и живетъ исключительно на нихъ съ своимъ сыномъ.

— И вообще, — прибавилъ Левъ Александровичъ, — Наталья Валентиновна въ высшей степени порядочный человкъ.

Елизавета Александровна поджала нижнюю губу, сдлала «мертвое лицо» и, подавивъ въ себ «нчто», извинилась, да, прямо таки извинилась.

— Я извиняюсь, Левъ. Я, дйствительно, не знала… И она прибавила твердо, съ убжденіемъ:- это, конечно, совсмъ мняетъ дло.

Она именно хотла, чтобы онъ поврилъ въ это: что ея мнніе о Мигурской перемнилось. Почувствовала она, что Мигурская была для него далеко не безразлична. А все, что было мило и дорого Льву Александровичу, она считала себя призванной охранять, хотя бы и въ ущербъ своимъ убжденіямъ.

Но дальше она увидла, что Левъ Александровичъ все больше и больше «предавался» Мигурской. Сама она никогда не претендовала на его откровенность и сердечныя изліянія. Она не была способна къ проявленію этихъ качествъ и не понимала, что подобная потребность могла быть у другого. И она жила спокойно бокъ о бокъ съ братомъ, не зная ничего изъ того, что длается у него въ сердц и въ голов.

Но когда она увидла, что Левъ Александровичъ вс свои свободныя минуты отдаетъ Мигурской, въ ея душ проснулись эти новые вопросы: что же онъ можетъ длать у нея цлые вечера? Любовь? Чувство? Но ей было извстно, что они почти никогда не бываютъ наедин.

Вчно у Мигурской бывали какіе нибудь посторонніе люди и тамъ шли безконечные разговоры. О чемъ?

Значитъ, Левъ Александровичъ чувствуетъ потребность говорить, высказываться? А они вдь дома часами просиживали за завтракомъ, за обдомъ и часто по вечерамъ, почти молча, и ей казалось, что онъ чувствуетъ себя при этомъ также хорошо, какъ она.

Чувства обладанія душой брата у нея не было. О, онъ казался ей слишкомъ большимъ для того, чтобы подчиниться женщин.

Но все же у нея теперь явилось чувство какъ-бы потери. Она была теперь совсмъ одна. Левъ Александровичъ только завтракалъ дома и то не всегда, иногда онъ длалъ это въ ресторан, и затмъ, возвращаясь домой посл полуночи, ложился спать. Обдалъ дома очень рдко: почти всегда у Натальи Валентиновны или съ кмъ нибудь въ ресторан.

И Елизавета Александровна увидла себя исключительно въ роли «завдующей хозяйствомъ». Это было обидно и это новое чувство ей пришлось затаитъ. Конечно, ни за что на свт она не сказала бы объ этомъ брату.

Да и вообще, разъ это было чувство, этого было совершенно достаточно, чтобы оно осталось спрятаннымъ на вчныя времена. Никогда никому она не высказывала своихъ чувствъ