Канун

Разговоръ былъ прерванъ внезапнымъ появленіемъ новаго лица. Это былъ племянникъ Льва Александровича, носившій его фамилію, студентъ Володя. Молодой человкъ былъ сынъ умершаго нсколько лтъ тому назадъ родного брата Льва Александровича. Съ дядей онъ былъ въ хорошихъ отношеніяхъ, но жилъ отдльно въ очень небольшой квартирк съ своей матерью, которая была въ холодныхъ отношеніяхъ съ Елизаветой Александровной, а потому въ дом Льва Александровича не бывала. Волод это не мшало приходить туда запросто.

У него съ дядей были прекрасныя отношенія, а Елизавету Александровну, которая всегда встрчала его недружелюбнымъ молчаніемъ, онъ игнорировалъ.

— Простите, Наталья Валентиновна, ворвался къ вамъ въ одиннадцатомъ часу… Но раньше не могъ, зубрилъ. А хотлось повидать Максима Павловича, — говорилъ онъ здороваясь съ Мигурской, съ дядей, съ Корещенскимъ, а Зигзагова заключивъ въ объятія.

Они были большими пріятелями. Володя поклонялся таланту Зигзагова, а Максимъ Павловичъ восхищался юношескимъ пыломъ Володи.

Въ самомъ дл, среди студентовъ, даже крайнихъ, онъ отличался смлостью и горячностью. Превосходный ораторъ, онъ всегда зажигательно говорилъ на сходкахъ, призывая товарищей къ единенію и борьб, и за время его пребыванія въ университет, его ученіе уже дважды прерывалось противъ его воли. Могущественный въ город дядя не мало помогъ ему своимъ вліяніемъ. Онъ просилъ за него и здсь и въ Петербург. И только благодаря этому, Володя теперь кончалъ курсъ, пробывъ въ университет шесть лтъ. Въ университетъ же онъ поступилъ совсмъ мальчикомъ — ему едва минуло тогда восемнадцать лтъ — и теперь онъ еще не дошелъ до четверти вка.

— Ну, разсказывайте о вашихъ университетскихъ подвигахъ, — говорилъ Зигзаговъ, — сколькихъ профессоровъ освистали? сколько разъ исключали васъ безъ права и съ правомъ? Великолпный юноша! Теперь въ васъ еще пока нтъ надобности, и вы только упражняете вашу горячность, но скоро, я думаю, потребуются борцы.

— А какъ скоро? — спросилъ Левъ Александровичъ.

— А вотъ какъ разъ тогда, когда вы, Левъ Александровичъ, будете стоять у руля. Вдь вы непремнно будете держать корабль къ тихой пристани, а мы съ Володей будемъ тащить его въ открытое море. Чортъ возьми, — воодушевившись говорилъ Зигзаговъ, — вся суть именно въ томъ и заключается, что господа наши кормчіе все хотятъ ввести россійскій корабль въ гавань. Вытащить его на берегъ и оставитъ его разсыхаться и солнц. Дло спокойное. По крайней мр можно улечься спать. А я нахожу, что россійскій корабль рано еще затаскивать въ гавань. Ему еще предстоитъ долгое и бурное плаваніе. Ну, да впрочемъ онъ и не войдетъ туда. Нтъ такой гавани, которая могла бы его вмстить…

— Вотъ вы какой! — сказала Наталья Валентиновна.

— Да, я такой. Вотъ мы теперь съ Львомъ Александровичемъ мирно сидимъ за столомъ и попиваемъ чай, а пусть-ка онъ наднетъ раззолоченный министерскій мундиръ, я сейчасъ же встану къ нему въ оппозицію…

— И ты тоже, Володя? — спросилъ Левъ Александровичъ.

— И я, дядя, это я вамъ общаю — отвтилъ Володя.

— Да почему же непремнно такъ?

— Почему? спросилъ Зигзаговъ. — А потому, что мундиръ не можетъ спасти Россію никакъ и никогда! и сколько бы онъ ни старался. Потому что мундиръ кмъ нибудь жалуется и не даромъ…

— А кто же спасетъ Россію?

— Кто? Пиджакъ, поддевка, сермяга, цилиндръ, котелокъ, смазные сапоги. Спасетъ тотъ, кому ничего не жаловалось…

Но этотъ полемическій по содержанію разговоровъ носилъ чрезвычайно мирный и дружескій характеръ. Самъ Зигзаговъ произносилъ свои слова съ улыбкой, какъ будто это все была шутка, — такая у него была манера.

Корещенскій до сихъ поръ молчалъ. Онъ не умлъ спорить, въ его рчахъ не было блеска и онъ не обладалъ находчивостью.

Но у него были свои отвты на затронутые вопросы и, когда ему представляли слово, онъ умлъ говорить съ убжденіемъ.

И теперь, когда вдругъ произошло молчаніе, онъ тряхнулъ своей волосатой головой и сказалъ.

— Нтъ, господа, не то и не то. Россію спасетъ трудъ — неусыпный, каторжный, тяжкій… Да, да, да… Все въ ней запущено, во всемъ она отстала. Надо бросить на время обольстительныя мечты и красивыя фразы, зассть и работать. Зассть всмъ разомъ — тысячамъ, сотнямъ, милліонамъ, всмъ, до чьей головы коснулось просвщеніе… Вотъ что я говорю.

Зигзаговъ спросилъ. — Во имя чего работать? Безъ обольстительной мечты онъ часу не можетъ прожить. Безъ нея смерть. — Красивая фраза? — въ ней выражается красивая душа, которой какъ красивой женщин, нужны красивые наряды…

И поднялся споръ, который длился за полночь. Побдителемъ остался, конечно, Зигзаговъ. Корещенскій спасовалъ на полдорог и замолчалъ, но блестящій спорщикъ Зигзаговъ одержалъ только вншнюю побду, а Корещенскаго не убдилъ. Онъ остался при своемъ мнніи, которое иллюстрировалось его собственной жизнью. Онъ самъ былъ — неусыпный каторжный трудъ.

V