Канун

Самъ Ножанскій долженъ былъ согласиться съ тмъ, что живыя дятельныя силы, имъ же самимъ вызванныя изъ ндръ провинціи, оправдывали себя какъ нельзя лучше. И, казалось бы, ему только слдовало бы радоваться тому, что его затя удалась и т, кто противодйствовалъ ему, должны были замолкнуть.

Но тутъ была и другая сторона дла, а именно та, что онъ былъ совершенно затертъ этимъ стихійнымъ теченіемъ.

Въ жизненныхъ вопросахъ, поднятыхъ и поставленныхъ на очередь департаментомъ, онъ былъ совершенно не компетентенъ и слабъ. Онъ отсталъ отъ жизни и только теперь узналъ объ этомъ.

Но не такъ-то легко было ему примириться съ жалкой ролью конченнаго государственнаго дятеля. И не смотря на то, что онъ признавалъ вс положительныя стороны Балтова, въ душ его, помимо его воли, назрвало раздраженіе противъ Льва Александровича.

Проявлялось это прежде всего въ томъ, что онъ всячески избгалъ встрчи съ нимъ при частной обстановк. Затмъ въ департамент стали замчать, что въ послднее время многія бумаги, изложенныя совершенно ясно и подробно мотивированныя, изъ министерства возвращались обратно съ требованіемъ дополненій, разъясненій, и что отъ всего этого до очевидности пахло придиркой.

Изъ самого министерства доброжелательные служащіе, — а ихъ теперь явилось у Балтова множество, такъ какъ явная сила всегда создаетъ вокругъ себя партію сочувствующихъ, — приносили извстія, что Ножанскій въ послднее время приходитъ въ раздраженіе всякій разъ, когда ему докладываютъ новую бумагу изъ департамента.

— Опять они! восклицалъ онъ и хватался обими руками за голову, — опять проектъ… Ужъ это похоже на какую-то графоманію…

И говорилъ онъ все это неискренно. Онъ зналъ, что въ бумаг изъ департамента всегда заключается дло.

Наконецъ, онъ началъ чинить явные тормазы департаменту. И нкоторыя бумаги возвращались отъ него съ отказомъ, который вызывалъ только изумленіе.

Левъ Александровичъ, однако, до поры до времени все это сносилъ терпливо. Онъ прекрасно понималъ психологію Ножанскаго и видлъ совершенно ясно, что своими безосновательными придирками онъ каждый разъ даетъ ему въ руки новые козыри.

Но онъ находилъ, что для ршительнаго шага не наступило еще время. Онъ былъ совершенно увренъ, что Ножанскій рано или поздно, ослпленный своимъ раздраженіемъ, сдлаетъ крупную ошибку, которая будетъ его приговоромъ. И, наконецъ, это случилось.

Въ департамент уже мсяца два подготовляли проектъ одной чрезвычайно важной экономической мры. Тщательно собирали матеріалъ, изучали предметъ. Корещенскій умлъ все это длать основательно.

Затмъ въ ндрахъ департамента устраивались совщанія. Весь департаментъ принималъ участіе въ созданіи проекта, который, по общему мннію, долженъ былъ сразу выдвинуть его на недосягаемую высоту.

И вотъ проектъ созрлъ и въ вид надлежащей бумаги пошелъ въ министерство. Ожидали всего, чего угодно, но только не того, что произошло.

Ножавскій точно ослпъ. Съ одной стороны какое-то чиновничье чутье подсказывало ему, что это будетъ окончательная побда департамента, которая выдвинетъ Балтова настолько, что это сдлается опаснымъ. А съ другой стороны, прозорливость государственнаго человка и бывшаго профессора какъ бы измнила ему.

Онъ не понялъ, что вопросъ, поднятый департаментомъ. давно уже виситъ въ воздух, требуетъ разршенія, а главное — разршенъ блистательно.

Настоящій тонкій дипломатъ поступилъ бы какъ разъ наоборотъ. Онъ принялъ бы близко къ сердцу проектъ, впился бы въ него когтями и, пользуясь положеніемъ министра, провелъ бы его съ такимъ видомъ, какъ будто бы онъ-то и былъ его главнымъ вдохновителемъ.

Но едоръ Власьевичъ ничего этого не сдлалъ. Его на это не хватило. Раздраженіе, зависть, даже злоба — овладли имъ въ такой мр, что онъ потерялъ тактъ. И вотъ въ департамент были несказанно изумлены, когда проектъ былъ полученъ обратно съ замчаніемъ, что его находятъ «несвоевременнымъ».

Вотъ въ эту-то минуту Левъ Александровичъ и сказалъ себ — и только себ, не сказавъ даже Корещевскому — что Ножанскій самъ ршилъ свою судьбу и подписалъ себ приговоръ.

О проект ничего не знали въ обществ до того момента, когда онъ былъ посланъ въ министерство. Но съ этого момента онъ сдлался общимъ достояніемъ. Газеты оповстили о немъ и заговорили.

И именно тогда, когда онъ совершалъ путешествіе, возвращаясь въ департаментъ, чтобы остаться безъ движенія, появились широковщательныя статьи о его необыкновенныхъ блестящихъ достоинствахъ. Всми признавалось его широкое значеніе для всей страны, восхвалялась по этому поводу дятельность департамента и его главы, словомъ сказать, подготовлялся тріумфъ для Балтова.

И когда проектъ поступилъ обратно въ департаментъ, приговоренный къ безсрочному лежанію въ стол, о немъ уже говорилъ весь дловой Петербургъ.

Особенно же имъ заинтересовались въ высшихъ сферахъ. Люди очень вліятельные зазжали въ министерство и выражали желаніе ознакомиться съ нимъ подробно, но тутъ имъ отвчали, что никакого такого проекта въ министерств не имется. Было, дескать, нчто подобное, но за несвоевременностью возвращено въ департаментъ.