Капитал не Маркса: интеллектуальная дуэль гигантов мысли

Немецкая историческая школа в XIX в. разрабатывает доктрину государственного социализма и предусматривает доминирующую роль органов управления в модернизации общественной жизни. На планомерность преобразований направлены и различные теории по организации экономического пространства, в целом идущие вразрез с принципом «laissez-faire». В частности, немецкий экономист Ф. Лист в своей работе «Национальная система политической экономии» исследует последствия воплощения принципа «laissez-faire». «Известны исторические примеры гибели наций, которые не сумели в благоприятное время разрешить великую задачу обеспечения умственной, экономической и политической самостоятельности посредством создания собственных фабрик и заводов и прочного промышленного и торгового положения», – констатирует Лист. Такие последствия ученый называет негативными для человечества, заинтересованного в том, чтобы «многие нации достигли одинаковой степени культуры и могущества» [112].

В начале ХХ в. в Европе происходят серьезные социальные преобразования, и практика общественной жизни отодвигает на периферию общественного сознания принцип «laissez-faire». Государственные органы управления России, преобразованной в Союз государств – СССР, а также страны Европы и США выступают главными инициаторами и организаторами проектов, реализация которых приводит к значительному росту производственного потенциала этих систем. Рост производительных сил европейских стран не соответствует финансовому формату международных отношений, что становится причиной Второй мировой войны. В послевоенный период формируется новый мировой порядок, и восстановление экономик всех европейских стран осуществляется при активной роли государств. Участие известного экономиста из Великобритании Дж. Кейнса в разработке финансового механизма деятельности международной организации в структуре ООН – МВФ способствует установлению твердого курса национальных валют европейских государств по отношению к американскому доллару – признанному резервной валютой, используемой в международной торговле. Такой механизм международных расчетов позволяет европейским государствам возобновить рост собственных экономик и рассчитаться с долгами.

Авторитет Дж. Кейнса и критика принципа «laissez-faire» содействуют формированию на Западе целого направления экономической мысли – «кейнсианства», которое связывается с активной ролью государства в экономике [86].

Реанимация принципа «laissez-faire» во вт. пол. ХХ в. происходит в результате разработки доктрины неолиберализма и глобального проекта интернационализации производства, который интерпретирует современный период развития человечества как этап становления мирового хозяйства на основе международного разделения труда с целью повышения производительности труда и экономии рабочего времени. К числу разработчиков доктрины неолиберализма причисляют автора монетарной теории американца М. Фридмана, обосновывающего механизм активного кредитования. В сущности, монетарная теория определяет роль денежной эмиссии в активизации производственных процессов [195]. В полной мере к приверженцам принципа «laissez-faire» следует отнести американских экономистов Л. Мизеса, который вкладывает в это понятие «свободу выбора и действий простого человека, а не диктатора», а также его ученика Ф. Хайека, противопоставляющего «частные деньги» – государственным – [125; 198]. Характерной чертой исследований этих экономистов является полное отсутствие практических примеров. Отрицая принцип историзма и диалектику, они полагаются на метафизику своего индивидуального восприятия и собственные абстрактные размышления. Двойственной является и природа американских денег – доллара США, который считается национальной валютой и одновременно выступает в роли резервной валюты – симулякра денег. Двойственность проявляется и в статусе эмитента, осуществляющего эмиссию доллара, – государственное учреждение ФРС (Федеральная резервная система) обладает независимыми полномочиями и опирается в своей деятельности на консорциум частных банков. Такая двойственность и объясняет отсутствие в американской политической науке понятия «государства» [219].