Капиталисты поневоле

Бродель, который и предвосхитил модель миросистемы Иммануила Валлерстайна, и позаимствовал из нее, выдвигает довод, на который необходимо ответить[48]. Его работе придает вес не только богатая историческая эрудиция и изощренность теоретической модели, но и господствующая среди историков тенденция характеризовать городских купцов Европы эпохи Ренессанса как капиталистов. Предмет спора в данном случае во многом касается определений. Так как некоторые ученые определяют капитализм исходя из тех характерных черт, которые уже существовали в городах той эпохи, а другие авторы ссылаются на практики и отношения, которые возникли лишь в XVI или последующих столетиях, каждый может выиграть в этом споре, выделяя те моменты, которые подтверждают его любимое определение. Бродель, однако, утверждая, что его исследования ренессансных городов выявило капитализм, как его определяли Маркс и Вебер, претендует на гораздо более широкие заключения[49]. Эти претензии ничем не оправданы; несмотря на все уверения Броделя, определения капитализма у Маркса и Вебера по критически важным критериям отличаются от описания ренессансной Европы, предлагаемого Броделем и историками, соглашающимися с ним.

Бродель предлагает эссенциалистский взгляд на капитализм: «Я утверждаю, что капитализм был потенциально различим еще на самой заре истории и что он развивался и утверждал себя начиная с самых далеких глубин прошлого... И на всем протяжении этой внушительной трансформации (промышленной революции. — Рич. Лахман) капитализм в своей основе оставался верен себе» ( [1979], 1984, с.620-621). И напротив, у Маркса, Вебера и в той модели, которую я развиваю, делается акцент на многообразной и прерывистой природе развития государства и классов, капиталистических структур, отношений и практик по всей Европе в XIV-XVIII вв.[50]

Разрывы особенно очевидны, если посмотреть на историю городских центров эпох Средневековья и Возрождения. В XIII в. сотни итальянских городов, десятки немецких и швейцарских, равно как и французских, а также отдельные города в других странах добились автономии от аристократического правления (Blockmans, 1978; Burke, 1986; Friedrichs, 1981). В последующие пять веков практически все эти города попали под власть дворянства или государства, некоторые из них несколько раз теряли и обретали свободу. В экономическом смысле это признает и Бродель, и деревни, и города трансформировались в центры торговли и промышленности, и порой так же быстро забрасывались в пользу новых более обещающих экономических центров. Демографические флуктуации европейских городских центров отражают политические и экономические повороты их судьбы.

Переносы экономического капитала и концентрации населения с одного места на другое описываются Броделем как часть динамики капитализма[51]. К сожалению, описание не заменяет собой объяснение причин. Бродель и его единомышленники не способны указать тот набор факторов, который может отвечать за подъем и падение городских центров. Все ссылки на «капитализм» городских купцов эпохи Возрождения не дают ответа на критически важный вопрос: почему первые великие коммерческие города позднесредневековой Европы не стали центрами последующего капиталистического развития?

Бродель ([1979], 1984) пытается обойти этот вопрос, перечисляя черты, необходимые для того, чтобы занять лидирующее положение на каждом этапе развития европейской «мировой экономики». Его история предлагает живые описания последовательной утери итальянскими городами-государствами экономического лидерства и передачи его Антверпену, а в дальнейшем перехода гегемонии к Генуе, Амстердаму и Лондону. Однако когда Бродель переходит от описаний к объяснениям, его доводы становятся аргументами ad hoc, теряют систематичность и удовлетворяют гораздо меньше. Из-за невнимания к внутренней политической динамике городских центров он не способен объяснить, почему существовавшие столицы европейской торговли не смогли ответить на вызов конкурирующих городов, приспособившихся к новым требованиям контроля над производством и обменом в европейской мировой системе[52].

Город Вебера: политически ориентированный капитализм