Капиталисты поневоле

Интуитивно можно было ожидать, что большие накопления капитала и контроль над существующими торговыми сетями дали бы уже функционировавшим экономическим центрам ренессансной Италии и Нидерландов преимущества перед их предполагаемыми соперниками. То, что эти города проиграли, говорит о необходимости систематического исследования структур социальных отношений в этих городах, а также (во взаимосвязи с ними) сдвигов в политических и экономических отношениях между разными блоками европейской мировой экономики. Вебер разбирается со сдвигом европейской экономической гегемонии, маркируя экономику ренессансной Италии как политически ориентированный капитализм, в отличие от экономически ориентированного капитализма пуритан[53]. Вебер утверждает, что итальянские предприниматели эпохи Возрождения оказались столь восприимчивы к осознанию возможностей извлечения прибыли в феодальной Европе именно благодаря своей политической ориентированности на прибыль. Однако эта ориентация не помогла клану Медичи адаптироваться и противостоять конкуренции в новом экономическом климате, созданном экономически ориентированными протестантскими предпринимателями в XVI и последующих столетиях.

«Политически ориентированные события и процессы, открывавшие те возможности получить прибыль, которые использовал политический капитализм, — иррациональны с экономической точки зрения, т. е. с точки зрения ориентации на рыночные преимущества и, следовательно, на потребительские нужды бюджетных единиц» (Weber, 1978, с.166). Зависимость экономической деятельности от политических процессов вводила произвольные, а следовательно, непредсказуемые и невычисляемые элементы в решения капиталистов. Это, по Веберу, было основным фактором, приведшим итальянцев к потере своих преимуществ. Вебер предполагает, что если бы политически ориентированные итальянцы смогли принять экономическую ориентацию, они бы успешно конкурировали с протестантскими предпринимателями. Но, по его мнению, ориентация предпринимателей оставалась весьма жесткой и фиксированной. Новые структурные условия создали иную экономическую ориентацию у других, неитальянских капиталистов.

Вебер видел в смене патримониальных государств, которые «контролировали развитие капитализма, создавая личную заинтересованность в поддержании существующих источников выплат и налогов» бюрократическими государствами, «производящими сборы налогов (но никакую другую экономическую деятельность) через свой собственный персонал... [который] обеспечивал оптимальную среду для рационального, рыночно-ориентированного капитализма» (1978, с.199), необходимую предпосылку для развития рационального капитализма[54]. Хотя различия между патримониальным и бюрократическим государством и между политически и экономически ориентированным капитализмом приведены с точки зрения идеальных типов[55], они привлекают необходимое внимание к политическому аспекту разрыва экономического развития в Европе XVI в.

Бродель, наверное, был прав, утверждая, что необязательно учитывать психологические факторы в смещении экономической гегемонии в Европе XVI в. Однако, бросая вызов социальной психологии Вебера, нужно предложить какую-то причинно-следственную связь между переменами в формах экономического доминирования, с одной стороны, и в формах политической власти — с другой, и нужно определить механизм, благодаря которому экономика и политика влияют друг на друга.

Национальные государства и упадок городов

Подъем национальных государств совпал с упадком автономных городов-государств как военной силы, а позже и как ведущих центров производства и торговли. Фредерик Лейн (Lane, 1958; 1979) определил города-государства и национальные государства как организации, которые собирают налоги, чтобы покрыть расходы на управление и сохранение монополии на власть в рамках определенной территории. Чем эффективнее государство выполняет эти функции, тем больше прибыли оно может получить с налогов. С точки зрения Лейна, политическая история Европы с VIII в. до н. э до XVIII в. н. э. основана на «изменении отношения насилие/предприимчивость при сборе и распределении прибавочной стоимости» (1958, с.412). Таким образом, наибольшая эффективность национальных государств обеспечила их триумф и над городами-государствами, и над автономными сельскими феодалами.

Чарльз Тилли углубляет модель Лейна, прослеживая консолидацию политических блоков в Европе от «500 государств, потенциальных государств, государствочек и государствоподобных организаций» в 1490 г. до «всего лишь 25-28 государств» в 1990 г. (Tilly, 1990, с.42-43). Он анализирует различные комбинации капитала и насилия в определенных местах Европы и описывает, как доступ политических акторов к этим двум ресурсам задает тип государства.