Капитан Алатристе. Чистая кровь. Испанская ярость. Золото короля

Кинжал впивался мне в поясницу, так что я в конце концов отстегнул его. Какое-то время я созерцал звезды над головой, желая обратить свои мысли к Анхелике де Алькесар, однако образ ее ускользал, вытесняемый той неизвестностью, что поджидала нас в конце пути. Я слышал наставления, которые граф Гуадальмедина давал капитану, слышал разговоры моего хозяина с Ольямедильей и в общих чертах представлял себе, как планировалось захватить фламандский галеон. Замысел состоял в том, чтобы взять его на абордаж, когда он бросит якорь на рейде Санлукара, а потом, воспользовавшись приливом, подогнать к берегу, где в укромном месте будет ждать наряд испанских гвардейцев, которые к этому времени уже прибудут в Санлукар сушей и в нужный момент вступят в дело. Что касается команды «Никлаасбергена», то, во-первых, это моряки, а не солдаты, а во-вторых, сыграет свою роль внезапность нападения. Указания относительно дальнейшей их судьбы даны были самые недвусмысленные, ибо вся наша затея должна была выглядеть как налет обычных, только очень уж наглых пиратов. Да и потом, если в жизни на что-то и можно полагаться, так это на то, что мертвые не проболтаются.

На заре, когда первые лучи еще невидимого солнца высветили дубовые рощи и купы тополей, тянувшиеся вдоль восточного берега, стало совсем холодно. Люди беспокойно зашевелились во сне, придвигаясь друг к другу в поисках тепла. Проснувшиеся завели вполголоса беседу, чтобы убить время, пустили вкруговую бурдючок вина. Совсем рядом со мной, полагая меня спящим, шушукались трое или четверо – Хуан Каюк, его кум Сангонера и кто-то еще. Речь шла о капитане Алатристе.

– Он не переменился, – сказал Хуан. – Все такой же – слов даром не тратит и спокойствия не теряет.

– Надежный человек?

– Как папская булла. Одно время он жил в Севилье, зарабатывал шпагой, как и все мы. Я с ним вместе прятался на Апельсиновом Дворе… Рассказывали, какая-то у него в Неаполе вышла неувязка. Со смертельным исходом.

– А еще говорят, он служил в солдатах во Фландрии.

– Ну да. – Каюк немного понизил голос. – Воевал вместе вот с этим арагонцем, что дрыхнет без задних ног, и с мальчишкой… А еще раньше был при Ньипорте и Остенде.

– Ловок драться?

– У-у, не то слово… А при этом еще – крепко себе на уме и настырен как бес… – Каюк замолчал, вероятно сдавливая с боков бурдюк: я услышал, как забулькало вино. – Как глянет ледяными своими глазищами – уноси ноги, пока цел. Я видел, как он орудует шпагой, – дырявит людей почище мушкетной пули.

Опять помолчали и побулькали. Я предположил, что беседующие рассматривают моего хозяина, неподвижно сидевшего на корме вместе со шкипером, державшим в руках румпель.

– Он и вправду капитан? – спросил Сангонера.

– Вряд ли. Однако все зовут его «капитан Алатристе».

– Болтать, видно, не любит…

– Вот уж нет. Он шпагой разговаривает. А дерется, побожусь, еще лучше, чем молчит. Один мой приятель служил с ним вместе на галерах в Неаполе… Лет десять-пятнадцать назад. Так вот, на Босфоре турки взяли их на абордаж, перебили чуть ли не всех, осталось не более дюжины, и среди них – Алатристе. Они отступали с боем, потом забаррикадировались на мостике и сдерживали натиск турок, покуда все не были убиты или ранены… Их повезли в Константинополь, но тут, по счастью, появились две мальтийские галеры и спасли уцелевших…

– Смелый человек, стало быть?

– Уж за это я ручаюсь.

– С дыбой, наверно, тоже знаком?

– Это мне неизвестно. Но сейчас, судя по всему, с властями у него мир. Если уж сумел отмазать нас от галер и обеспечить ноли ме тангере[92], стало быть, пользуется кое-каким влиянием.

– Как по-твоему, кто были эти трое на шлюпке?

– Понятия не имею. Но полагаю, важные птицы. Как и те, кто принанял нас за такие деньги.

– А этот, в черном? Который едва не свалился за борт?

– Тоже, надо думать, человек непростой. Но эспадачин из него, как из меня Мартин Лютер.

Снова побулькали и удовлетворенно отдулись. Затем беседа возобновилась.

– А мне нравится наше предприятие, – заметил кто-то. – Я так считаю, что лучше ничего и быть не может: впереди – золото, рядом – товарищи.

Каюк негромко засмеялся:

– Это называется: «Считал, да не спросясь хозяина». Ты сперва добудь его, золото это. Так просто, за красивые глаза, не дадут. Попотеть придется.

– Видит бог, я согласен! За тысячу двести реалов я им луну с неба достану.

– Да и я тоже, – поддержал третий.

– Тем паче что нам с этой колоды сдали сплошные козыри: чистое золото, а не что-нибудь, сверкает как солнце…

Послышалось бормотание – происходил подсчет наличности.

– А вот любопытно было бы узнать, – осведомился Сангонера, – заплатят, как обещали, или выжившие получат больше? Покойникам-то деньги ни к чему.

Раздался приглушенный смех Хуана Каюка:

– Не надейся – не узнаешь, пока все не кончится. Это, кстати, неглупо придумано – а то бы мы под шумок перерезали друг друга.