Капитан и Хранители Души

И ещё одна странность. Хоть и мыслей не было подглядывать, а только точно знал, словно видел наяву, как Сима отбив кирпич вынул ещё один, сделав, таким образом, тайник и замуровал все данное ему купцом золото в стене храма.

И всё больше и больше, снедала купца ревность, и ждал он уже окончания работ по росписи с нетерпением. Всё казалось, что Симон каверзу готовит ему, или, показав законченную работу, обольёт всё известью, или обожжёт стены, улучив момент, всё чтобы поиздеваться над ним. И аж трясучка его одолевала. А Сима всё хитрил, работы всё меньше ему доверял, мол, уже окончание и всё надобно ему самому делать, чтоб промашки какой не вышло.

К марту, когда работы почти закончились и купец прикинул, что остаток он сможет легко закончить и с каким-нибудь мастеровым из простолюдинов, решил воплотить он свой план. Прошептал он: «Господи, всё ради тебя токмо!» Он подошёл и нагнулся к ведру, что стояло под ногами у Симы.

–Что ты бурчишь всё, Тимоха? – сказал, улыбнувшись тот.

–Да вот замесить надо побелки новой.

А оказавшись между стеной и зодчим, резко толкнул того к краю пролёта. Только руки его прошли через брата названого, как через пустоту. В следующее мгновение был он уже внизу глядя на высоченный свод. Руку его вдруг взял Симон и прижал к груди, взгляд его был понимающим и всепрощающим, совсем как у Иисуса на иконах, что видел Тимофей когда-то в Москве и поразивших в своё время его до глубины души.

– Как? – лишь смог выдавить из себя Тимофей.

–Я вознёсся в царствие небесное, брат, как Иисус, в тот самый день, когда принёс ты меня сюда, просьбе моей, внемля, и коснулся я чудотворной росписи нашей.

–А… роспись.

–Ты её закончил. Твоя любовь и меня спасла, и церковь эту, а всё через то, что избранник ты Божий и он ждёт тебя к себе.

Нашли Тимофея только ночью. Он лежал, распластавшись как на кресте, а на губах его играла улыбка.

Глава 9. Разбор аварии.

Да был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было? (с)

Максим Горький.

Паралич или кома хуже инсульта скажете вы, ведь люди от инсульта поправляются чаще. А вот и нет. Это с нашей стороны, стороны мира живых, выглядит так. Но в коме, застряв в лодке на середине реки Стикс, проблемы земные уже так далеки! Человек в полной мере уже сознаёт всю бренность и суетность мира материального. А в параличе невозможность движения, в наше время, когда человек стал глубоко социальным существом, конечно глубокое горе, но не сравнится с невозможностью общаться с окружением, с близкими.

Мельчайший сосудик, размером с комариное жало, лопается в твоём мозгу. Речь отнимается, и тело вроде бы и здоровое, но уже не слушается тебя, и ты понимаешь, что происходит, и у тебя есть ещё, о чём беспокоится потому как ты ещё часть мира материального, да только сделать ты ничего уже не можешь. Даже сказать о самом важном. Остаётся только думать по кругу, раз за разом: «Ну как же так, ну как же так! Мне бы сказать одно словечко или записку черкануть». Это сочетание полной беспомощности и при этом крайней необходимости завершить что-то, чтобы уйти из этого мира достойно, хуже не придумаешь.

Лежит так разбитая ударом бабка на смертном одре, мычит, стучит непослушной рукой в стену, мучается. Окружающие шепчутся, бедняжка, наверно страдает, и молитву прочесть не может и в грехах исповедаться, вот же угораздило, заранее надо было!

А бабуля мечется в ставшем тюремной клеткой теле и с ужасом понимает, что закопан в огороде горшок с фамильным золотом, и не говорила она о нём никому, никогда, с тех пор как спрятала, сначала от машины коллективизации, потом от оккупации немецкой, а после и за ненадобностью до чёрного дня. Каждый год грядку сверху засаживала, с особым радением и любовью, да с мыслью, что перед смертью раскроет тайну детям и внукам, что до революции вели они свою родословную от дворян.

Заросла могилка бабкина травою через несколько десятков лет, дом наследники продали давно и живут уже в другом государстве. Да только перевернётся в один день бабка в гробу, когда незадачливый, третий уже, собственник её землевладения, роя яму под септик, разобьёт лопатой в земле старый кувшин, а там засверкает золотишко.

Состояние Светоча, отдавшего всю свою энергию в попытках спасти хозяина, было примерно, таким как у этой бабули. Повинуясь закону самосохранения, он всплыл в высшие измерения, чтобы найти лёгкую энергию и не прервать своё существование. Он оставил приглядывать за хозяином двух существ, разделив свет и тьму, но делал он это уже в плачевном состоянии и в жутком цейтноте.