Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Мико и четверо венецианских офицеров, готовых в любую минуту дать отпор туркам, спускались по бесконечной лестнице, которая, наверное, кончалась где-то на уровне моря. Впереди шли Санджак с большим фонарем и армянин.

— Да тут можно себе шею сломать, — сказал албанец. — Господин комендант, поднимите, пожалуйста, лампу повыше. Я ведь не кошкой родился, ни кипрской, ни ангорской.

— Хорошо, господин, — отозвался бедняга-управляющий, все еще трепеща при мысли о письме султана.

— Куда ведет эта лестница?

— В застенки замка.

— Должно быть, узники себя прекрасно чувствуют на другом конце этой безразмерной лестницы. Ну и затхлый здесь запах! А сырость!

— Скала, где стоит замок, уходит двумя отрогами в море, — ответил Санджак. — Средиземноморские волны без конца бьются о нее.

— Однако твоя госпожа не спускалась туда отдохнуть в жаркие дни.

— У нее были места получше, — резко бросил армянин.

— Охотно верю, — сказал Мико. — Гораздо лучше лежать на оттоманке, обитой шелком, перед бассейном с фонтанчиком.

— Вам такое всегда было не по карману.

Албанец, пройдя уже ступенек пятьдесят, но так пока и не дойдя до подземелья, резко обернулся к армянину:

— А хочешь, я велю написать султану, чтобы тебе отрезали язык? Так знай же, что в море крейсируют восемь галер с людьми, преданными главе правоверных. Один знак — и они будут здесь, и тогда я за твою жизнь не отвечаю. Мой господин волен убить тебя, ни перед кем не отчитываясь, будь то хоть великий визирь Константинополя.

— Не гневайся, эфенди, — униженно заскулил армянин. — Я всего лишь хотел пошутить.

— У нас в Албании шутить не любят, — ответил Мико, нахмурившись.

— А, так ты албанец?

— У тебя чувствуется акцент, господин, — сказал Санджак. — Несколько лет назад я провел немало времени в ваших горах, сражаясь с боснийцами, которые не желали сбросить в пропасть крест.

— Восемьдесят!.. — вскричал Мико. — Восемьдесят ступенек!.. Когда же будет конец? Под морем, что ли?

— Морские воды гораздо ниже, — отозвался Санджак.

— Так давай спускаться дальше.

Лестница стала расширяться. Сквозь камни повсюду сочилась сырость. Мико оказался перед тяжелой заржавевшей дверью с огромными металлическими накладками.

— Мы пришли, — сказал Санджак, снимая с пояса огромный ключ.

— Наконец-то, — ответил Мико.

Дверь открылась, и все вошли в просторное подземелье, освещенное непонятно откуда взявшейся полосой света. Посреди подземелья стояла кровать с шелковыми покрывалами, и на ней лежал паша Дамаска.

— Как видишь, господин, узник все еще жив, — сказал Санджак. — Можешь послать доложить об этом султану, пусть не думает, что моя хозяйка его убила.

Услышав голоса, паша рывком сел на ложе, глядя на семерых вошедших мужчин.

— Что вам от меня нужно? — спросил он, подняв брови. — Неужели мало того, что Хараджа заставила меня отведать ножей своего палача и бросила в эту тюрьму, где море колотится в стены день и ночь, не давая спать?

— Господин, — сказал Мико, — у меня приказ освободить вас и перевести в одну из комнат замка, где вас смогут лучше лечить, если ваша рана еще не зарубцевалась. Здесь слишком сыро.

— А кто ты? — спросил паша. — Очередной комендант этого проклятого замка?

— Нет, мой господин. Позвольте без сопротивления перевести вас, и обещаю, что вы будете отдыхать в солнечной комнате.

— Или брошусь вниз со скалы, на которой стоит замок? От Хараджи можно ожидать чего угодно.

— Нет, клянусь Кораном.

Паша, который, казалось, ничуть не страдал ни от пребывания в застенке, ни от содранной с плеча кожи, откинул одеяло, под которым лежал одетым, и сказал:

— Если речь только о том, чтобы сменить комнату, тогда пойдем. Здесь очень сыро и постоянно шумит море.

Он был уже не молод, но отказался от помощи Мико, вставая с постели. Поднявшись, он долгим взглядом окинул свое узилище, словно желая навсегда запечатлеть его в памяти.

— Пойдем, ты поклялся Кораном.

— Да, господин, — ответил албанец. — Позвольте, я помогу вам подняться по этой длинной лестнице.

— Как хочешь.

Все вышли из подземелья, оставив открытой тяжелую железную дверь, и стали подниматься. Минут через пять они были уже на просторной площадке перед замком. Паша на миг задержался в воротах, вдыхая морской воздух, потом, по-прежнему в сопровождении Мико, Санджака и четверых венецианцев, вошел в замок. Армянин же куда-то исчез.

Санджак велел показать паше множество роскошно обставленных, полных воздуха и солнечного света комнат и сказал:

— Выбирайте, господин. Та, что больше вам понравится, и будет пока служить вам узилищем.

— Хоть выспаться смогу, — проворчал паша. — Передай Харадже, в этом подземелье узник дольше трех месяцев не выдержит. А где сейчас племянница паши?

— В Кандии.

— Осаждает город?

— Да, господин.

— Конечно, в компании своего великого дядюшки, — с иронией заметил паша.

Он снова осмотрел комнаты и выбрал самую просторную и полную свежего воздуха. Ее остроконечные мавританские окна выходили на Средиземное море, которым можно будет подолгу любоваться.

— Выйдите все и дайте мне поспать, — сказал паша, устало рухнув на широкую кровать, покрытую красивыми шелковыми одеялами.