Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Хараджа подалась вперед, чтобы не пропустить ни одной детали кровавого зрелища. Лицо ее вдруг вспыхнуло, глаза загорелись, а ноздри задрожали, как у тигра, почуявшего кровь жертвы.

Герцогиню, которая наблюдала за ней, до глубины души поразило жестокое выражение ее лица.

«Да эта женщина — демон! — сказала она себе. — Никогда мне не понять ее души».

Оба индийца, издав боевой клич, разошлись на три шага, смерили друг друга взглядами и бросились вперед, прикрывая грудь левой рукой, чтобы защитить сердце от страшных шипов.

Однако это был финт, ложный выпад, только для того, чтобы оценить силу и ловкость противника.

Они снова разошлись на несколько метров, несколько раз подпрыгнули, проверяя тело на гибкость и упругость, и снова бросились друг на друга, стараясь попасть в противника шипом.

Они друг друга стоили, если судить по быстроте и ловкости, с какой оба уворачивались от ударов.

Хараджа подбадривала их криками:

— Да! Молодцы! Нападайте!

Каждый из бойцов, однако, делал все, чтобы не попасть под удар противника. Они отпрыгивали то в одну сторону, то в другую, то бросались вперед, то отступали, то резко наклонялись, а потом буквально взвивались вверх, словно их подбрасывало пружиной.

Зрители, затаив дыхание, наблюдали за бойцами, следя глазами за каждым движением. Даже герцогиню, помимо воли, увлек этот странный боксерский поединок. Она никогда ничего подобного не видела.

^{Оба индийца, издав боевой клич, бросились вперед, прикрывая грудь левой рукой, чтобы защитить сердце от страшных шипов.}

С четверть часа бойцы стойко держали оборону, потом снова стали теснить друг друга яростными ударами.

Не прошло и пяти секунд, как один из бойцов тяжело упал на землю. Железный кулак угодил ему прямо в голову, шипы глубоко проникли в череп, и он мгновенно умер.

Победитель поставил ногу на грудь поверженного противника и в третий раз издал боевой клич. Но и ему не удалось выйти невредимым из этой жуткой схватки.

Кожа у него на лбу висела клочьями, вся левая рука была в крови, а на груди зияла широкая рана.

— Подними с земли жемчужное ожерелье, — сказала Хараджа. — Ты честно его заработал, объявляю тебя доблестным бойцом.

Индус печально усмехнулся, поднял ожерелье, долгим взглядом посмотрел на убитого, на бой с которым его толкнули не вражда и ненависть, а чужая воля, и медленными шагами удалился в галерею, оставляя за собой кровавый след.

— Тебе понравилось, эфенди? — спросила Хараджа.

Элеонора несколько мгновений молчала, потом покачала головой:

— Я предпочитаю войну: там, по крайней мере, ты лицом к лицу с теми, кто принадлежит к другой расе или религии и с кем ты никогда не встречался.

— Но я женщина, и мне порой просто нечего делать, — отвечала Хараджа. — Я тоже предпочитаю участвовать в абордаже, но здесь, в замке, где мне ничто не угрожает, чем мне заняться, эфенди?

— Может, ты и права, — сказала герцогиня, не зная, что ответить.

— Пойдем, эфенди, я не хочу больше предлагать тебе подобные зрелища, по-моему, они тебе не очень по нраву. Прогуляемся по террасам замка, и я покажу тебе всю мощь и прекрасную защиту этой крепости. Взять ее будет долгим и нелегким делом. Мой дядя выставил вдоль рвов не меньше двенадцати тысяч моряков.

— Я к твоим услугам, госпожа.

Турчанка нетерпеливо махнула рукой.

— «Госпожа», все время «госпожа»! — вскричала она почти в гневе. — Ведь ты же не простой солдат, эфенди, ты сын паши. Зови меня Хараджа.

— Как пожелаешь, — отвечала герцогиня с едва заметной улыбкой.

— Пойдем.

Они вышли со двора и по лестнице поднялись к просторным террасам за зубчатой стеной замка, потом турчанка вошла в одну из башен, приглашая герцогиню следовать за ней.

— Отсюда открывается великолепный вид, и здесь можно поговорить, не боясь, что кто-нибудь нас услышит.

Они поднялись по узкой лестнице, на которой двоим было не разойтись, и после утомительного подъема вышли на самую верхнюю террасу, полностью закрытую зубцами стены. На террасе стояли две кулеврины с изображениями Льва Святого Марка на казенниках.

— Смотри, эфенди, — сказала Хараджа. — Замок возвышается и над равниной, и над морем. С башен гарема султана не было видно так далеко.

18 Кровавые истории

Перед глазами герцогини открылась прекрасная панорама: башня была самая высокая из всех.

На западе простиралось лазурное Средиземное море, гладкое как зеркало. На нем кое-где виднелись пятнышки, похожие на бабочек. С юга на север тянулись живописные скалистые берега острова, с крошечными мысами и длинными волнорезами, с маленькими бухтами и глубокими расщелинами, напоминавшими знаменитые норвежские фьорды. На востоке зеленела кипрская равнина, а за ней — горная цепь, которая таяла в прозрачной дали где-то на дальнем горизонте.

В одной из бухт герцогиня сразу узнала галиот и шебеку, стоявшие рядом на якоре.

Глаза Хараджи тоже остановились на парусниках.

— Это твое судно, эфенди? — спросила она, указав на галиот.

— Да, госпожа.

— Хараджа, я же тебе сказала.

— Да, Хараджа.