Капитанская дочка

According to him, I had been sent by Pugatch?f as a spy to Orenburg; I went out each day as far as the line of sharpshooters to transmit written news of all that was passing within the town; finally, I had definitely come over to the usurper's side, going with him from fort to fort, and trying, by all the means in my power, to do evil to my companions in treason, to supplant them in their posts, and profit more by the favours of the arch-rebel.	По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца.
I heard him to the end in silence, and felt glad of one thing; he had never pronounced Marya's name. Was it because his self-love was wounded by the thought of her who had disdainfully rejected him, or was it that still within his heart yet lingered a spark of the same feeling which kept me silent? Whatever it was, the Commission did not hear spoken the name of the daughter of the Commandant of Fort B?logorsk.	- Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, - как бы то ни было, имя дочери Белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии.
I was still further confirmed in the resolution I had taken, and when the judges asked me if I had aught to answer to Chvabrine's allegations, I contented myself with saying that I did abide by my first declaration, and that I had nothing more to show for my vindication.	Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не могу.
The General bid them take us away.	Генерал велел нас вывести.
We went out together.	Мы вышли вместе.
I looked calmly at Chvabrine, and did not say one word to him.	Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова.
He smiled a smile of satisfied hatred, gathered up his fetters, and quickened his pace to pass before me.	Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги.
I was taken back to prison, and after that I underwent no further examination.	Меня опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.
I was not witness to all that I have still to tell my readers, but I have heard the whole thing related so often that the least little details have remained graven in my memory, and it seems to me I was present myself.	Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие по. дробности врезались в мою память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал.
Marya was received by my parents with the cordial kindness characteristic of people in old days.	Марья Ивановна принята была моими родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века.
In the opportunity presented to them of giving a home to a poor orphan they saw a favour of God.	Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту.
Very soon they became truly attached to her, for one could not know her without loving her.	Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было ее узнать и не полюбить.
My love no longer appeared a folly even to my father, and my mother thought only of the union of her Petr?sha with the Commandant's daughter.	Моя любовь уже не казалась батюшке пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб ее Петруша женился на милой капитанской дочке.