Капля духов в открытую рану

Славочка все же взял билет на самолет до Ставрополя и сразу забронировал место на автобусный рейс до станицы Полтавской. Дарья Сергеевна хотела ехать с ним, но разболелась варикозная нога, и врачи категорически запретили ей перегрузки. Сайгонский тоже выражал опасение по поводу сомнительной поездки, однако Славочка настоял на одиночном путешествии. В бизнес-классе были только два пассажира, самолет разогнался, Славочка прочитал про себя «Отче наш» и загрустил. Тонкая стюардесса принесла ему кофе и плед, заглядывая в глаза и пытаясь найти хоть какую-то ответную вспышку, но тщетно. Он до сих пор винил себя в распаде трио и потере друга. Костик выполнил возложенную на него миссию. Ванесса долгие месяцы провела в его объятьях и начала значительно тоньше играть. Трио стало набирать популярность. Славочка сначала выдохнул, предложил Сайгонскому альтернативный свадьбе информационный повод – измену невесты с участником группы. Сайгонский рассказал эту новость репортеру газеты «Жизнь» Севе Брукину с пометкой «только между нами», и глянец вместе с желтыми передачками на ТВ запестрили фотографиями известного струнного ансамбля. Сначала Славочку это забавляло, но потом в коридорах консерватории он услышал за спиной шепоток «олень», а вскоре это стало его негласным обидным погонялом. Славочка занервничал, начал придираться ко всем на репетициях, орал на Костика, когда тот опаздывал, и даже устроил Ванессе сцену ревности.

– Ну, давай, – сказала она едко, подтягивая его к себе за галстук. – Давай, возьми меня! Не хочешь? Или не можешь?

Славочка отшвырнул Ванессу под совершенно истеричный и безумно обидный ее хохот, а наутро придавил Костика к стене в коридоре филармонии.

– Время 9.15, понимаешь, о чем я?

– Прости, Славик, опять препирался с Машкой, она ревнует, устраивает мне истерики каждую ночь. Просто не высыпаюсь.

– Мне надоело все, понял?

– Хорошо, я не буду опаздывать.

– Мне надоело, что ты трясешь мудами направо и налево, а меня при этом называют оленем.

– Слав, ну ты реально олень, это же была твоя, то есть наша общая затея. Что не так? Каждый получил то, что хотел…

Славочка в бессилии отпустил Костика и жесткой походкой направился в репзал. В этот раз все долго настраивались, подкручивали колки, просили ЛидьВасильну дать «ля», канифолили смычки. Затем вступили. Шостакович, и без того нервный и болезненный, принял скандальный характер, Ванесса потеряла темп, у Костика упали ноты с пюпитра, но он продолжал играть по памяти, по ходу добавляя свои элементы.

– Здесь синкопа! – внезапно остановившись, заорал Славочка и ткнул смычком Костика в спину.

Костик поднял ноты и сунул их в лицо другу.

– Где, блин, синкопа, проснись! У Шостаковича нет синкопы. В отличие от твоей гребаной трактовки.

– Гребаная? Может, ты будешь сидеть по ночам и расписывать партии фортепиано на две чертовы скрипки и твою задротную виолончель?! – Славочка стал багровым. ЛидьВасильна закрыла лицо руками.

– А почему бы и нет? Уж, думаешь, не справлюсь?

– Кто? Ты? И Ванессу трахнуть, и Машку, и партитуру расписать? Не треснешь?

– Может, тогда ты будешь трахать Ванессу? А заодно и Машку? Способен на это, маменькин сынок? – Костик, наверное, впервые в жизни орал.

– Алкаш чертов, если б не я, просил бы милостыню на помойке! – Славочка швырнул скрипку на деку рояля и вышел, расколов пинком хлипкую дверь на две неравные половинки.

На следующий день Костик не пришел на репетицию, не было и Ванессы. У Славочки раскалывалась голова, но он надеялся, что все будут в сборе, и драма утихнет сама собой. Ванесса пришла на час позже, без инструмента, и сообщила, что уезжает на родину, что уже потребовала у Сайгонского рассчитать ее с учетом морального ущерба и форс-мажорных обстоятельств. Сайгонский сам набрал Славочку и тихо сказал:

– Не вини себя. Рано или поздно все бы и так закончилось. Отдохни и начинай готовить сольную программу.