Капля духов в открытую рану

Костик бежал по перрону, ловко лавируя между пассажирами прибывшего из Самары поезда. Он, как чертик, выныривал из-под носа приезжих и заученной скороговоркой спрашивал: «Носильщик нужен? Дешевле официалов в два раза, надежнее в четыре!» Люди вздрагивали и, как правило, отказывали, но рублей двести за три-четыре утренних поезда он обычно зарабатывал. Скрыться от носильщиков РЖД удавалось не всегда. Пару раз его предупреждали, один раз наваляли вдвоем так, что в музыкалку он опоздал и на уроках сидел, прикрывая распухшую щеку мокрым платком. На вокзале ночевал сутки через двое – такой график установил себе сам, чтобы не надоедать Антону с Катюшей, у которых ютился оставшееся время в коридоре съемной однокомнатной квартиры. Катя была беременна, и Антон недвусмысленно намекал Костику, что пора валить. Он же и пристроил последнего педагогом в музыкальную школу. Первую зарплату у Костика сперли на «Китай-городе» в переполненном вагоне метро. Вторую он отдал Антону за хлеб и кров. На улице подморозило, он был в легкой куртке и тряпичных кедах. На перрон, фыркая, подкатил состав из Бишкека. Костик ринулся в толпу, хотя понимал, что публика здесь небогатая, вещи тащат на своем горбу. Продираясь сквозь приезжих от дальнего вагона к вокзалу, он увидел гитарообразную женщину в голубом пуховике, которая волочила за собой чемодан без колеса.

– Носильщик нужен? Дешевле официалов…

– Костик! – воскликнула женщина.

– ЛидьВасильна… – Костик был готов провалиться сквозь землю.

– Милый Костик! – Она остановилась, взяла его замерзшее лицо в ладони и расцеловала в обе щеки. – Как я рада, что ты нашелся!

Костик схватил чемодан, ЛидьВасильна взяла его под руку.

– Где ты живешь? – спросила она.

– Снимаю квартиру, – ответил он робко. – Работаю педагогом в музыкальной школе.

– Мне можешь не врать. От тебя пахнет бомжом.

– ЛидьВасильн…

– Значит, так, я живу одна, мой муж умер, родители – в Бишкеке. С сегодняшнего дня ты живешь у меня.

Костик остановился и грязным кулаком размазал нахлынувшие слезы по щеке.

– Как хорошо, что вы не купили тот коричневый пуховик, – сказал он, пытаясь не разрыдаться. – Этот вам значительно лучше!

Она обняла его, как ребенка, и прижала к пышной груди. Мимо прошли двое вокзальных носильщиков в оранжевых жилетах и, обернувшись на Костика, смачно сплюнули.

– Я за котом. – Костик не поздоровался.

Машка, открыв дверь, отступила. Варфоломей, сломя голову, рванулся к хозяину со своим фирменным «маво-о-о!». Они не виделись три месяца. Костик схватил кота на руки и прогнулся назад под его весом. Машка вцепилась в Варфоломея и потянула на себя.

– Совсем идиот! Он с тобой по вокзалам будет шляться? Не отдам!

Костик крякнул и начал запихивать кота себе за пазуху, но не рассчитал. Кот набрал в весе, как пубертатный поросенок, и за дубленкой уместилась только его треть со стороны хвоста. Машка ухватила за передние лапы и рванула на себя. Варфоломей утробно завыл.

– Ты чем кормить его будешь, дебил? Ты себе на жратву заработать не можешь! – завопила Машка.

– Разберусь без тебя! – рявкнул Костик.

– Ты даже переноску не принес, козел! Как собрался его везти?

– Как всегда возил, так и сейчас повезу!

Варфоломей взвизгнул и, выворачиваясь, дугой прыгнул внутрь коридора, оттолкнувшись задними ногами от груди Костика и полоснув Машку передней растопыренной лапой по лицу. Машка завизжала, закрыла лицо руками и метнулась к огромному зеркалу в прихожей. На носу зияла рваная царапина, проступавшая все новыми капельками крови.

– Кретин, я же только курс биоревитализации сделала, пилинг фруктовый…

– А на хрена? Все равно ты – стерва, и никакой пилинг это не исправит. – Костик, не снимая ботинок, прорвался в комнату и залег на ковре рядом с диваном, выковыривая оттуда ошалевшего Варфоломея.

– Кс-кс-кс, иди, мой родной, к папе. У папы теперь есть теплая квартира, своя кровать, как в общежитии, папу теперь никто не выгонит, – приговаривал он, таща за лапу кота, сила сопротивления которого усиливалась длинношерстным Машкиным ковром.

Машка рыдала на пуфике в коридоре. Кровь размазалась по лицу вместе с тушью и слезами, испачкала ворот дольчегабанновской футболки. Костик с котом вышел мимо нее в раскрытую дверь и нажал кнопку лифта. Потом вернулся, сел на корточки рядом, не выпуская кота.

– Машуль, ну не реви. Купишь себе породистого, красивого. А этот бродяга, как и я. Ведь ты меня никогда не любила.

– Ты всю жизнь мне испортил! – Машка колотилась в истерике.

– Нет, Машуль, твою жизнь я лишь немного украсил. Вспомнишь на старости лет, будешь улыбаться. Ладно, лифт пришел.