Капля духов в открытую рану

– Конечно, обалденный проект, огромные гонорары, глупо было отказываться, – отвечала Ася, хотя уходила она в никуда, пустоту, бездну. Психанула, когда после недельного отчета Прудов перечеркал все листы и велел к утру выровнять столбики в колонках. Асе казалось, что колонки были идеальными. И что на большее она не способна. О чем и сообщила Игорю Григорьевичу, швырнув кипу бумаг ему в лицо. Стоя в пробке на Ленинградке после последнего рабочего дня, Ася чувствовала себя никем. Без удостоверения, без пропуска на парковку, без денег, без будущего.

– Степень секретности какая была? – спросила строгая женщина в одном из двенадцати отделов, по которым ей пришлось пройти с обходным листом.

– Никакой.

– Пресс-служба?

– Да.

– Самый бесполезный отсек. Прыгаете из концерна в концерн, журналюшки, толку от вас никакого. Даже секретного чемодана нет.

Вспоминая эту злобную тетку, Ася проглотила пару красных таблеток нурофена и отпустила педаль тормоза. Машина проехала полтора метра, съезжая на третье кольцо. Секретного чемодана у нее не было. Если бы ее поймал враг, то даже не стал бы пытать.

Она еще раз сняла пробу с супа и выключила огонь. Зазвонил телефон, высветился Сайгонский.

– Людочка?

– Это Настенька.

– Кому я позвонил?

– Анастасии Кречетовой.

– Ах да, конечно, посмотрел не на тот контакт, простите. Мне нужно с вами встретиться. Вы ведь ищете работу?

– Ищу.

– Приезжайте ко мне в офис, пятый этаж над рестораном «Пекин».

Ася приехала на следующий день. Сделала нюдовый маникюр, оделась как обычно, когда не хотела думать: бежевые брюки с черной водолазкой, шелковый эрмесовский платок, завязанный на шее сложным и спадающим узлом, крупный, но лаконичный перстень. Сюда бы каблуки – простонал разум, но спина приговорила ее ноги к тапочкам и кроссовкам. Вздохнула, выбрала мягкие лоферы, накинула плащ цвета сливочного масла, перед выходом посмотрела в зеркало. Не девочка, но, если не вдаваться в детали, вполне себе сносно.

Иван Захарыч жестом пригласил сесть. Мягкие кожаные кресла Асю пугали: провалившись в них, как в адову воронку, она затем вставала с перекошенным от боли лицом. Это постоянное выражение муки Нехорошев, уходя, тоже ей припомнил: «От вечно скорченной мины хочется застрелиться». Она отодвинула стул от противоположной стороны стола и села на краешек.

– Я вас вспомнил, – начал Сайгонский. – Полагаю, вы именно тот человек, кому я могу поручить столь деликатное дело.

«Не заплатит», – подумала Ася. Когда так мягко стелили в начале, обычно требовалась работа задарма.

– Я вас слушаю.

– Я работаю со звездами, людьми неординарными и по характеру непростыми, – начал Иван Захарыч.

«Ну да, куда уж нам, лаптями щи хлебающим», – подумала она, но промолчала.

– Вы, полагаю, знаете русского Паганини, скрипача с мировым именем Ярослава Кречета.

– Знаю. – У Аси загорелись ладони. – Мы с ним из одного города Н-ска.

– Славик из Н-ска? Кто бы мог подумать, каких гениев рождает провинция. – Сайгонский по-барски развалился в кресле. – Видите, как по-разному складываются судьбы: вы ищете работу, а с ним мечтает работать полмира.

– Дальше. – Асю неприятно передернуло.

– Дальше, милая моя Людочка…

– Настенька.

– Милая Настенька, у Ярослава Юрьевича есть мама. Дама очень непростая, своенравная, в почтенном возрасте… Скажу вам честно, я сам ее боюсь. Славик ее безумно, я бы сказал, болезненно любит… Лондонские СМИ попросили разрешения сделать о ней большой материал для одного серьезного литературного журнала. Но она не будет общаться с иностранцами. Поэтому мне нужен вдумчивый и профессиональный человек, не из нынешних писак. Я вспомнил ваши эфиры, даже нашел парочку в интернете. Давно это было. Но бывших журналистов не бывает, правда? Вы тонко чувствуете людей, умеете их «разговорить». Нужно съездить к матушке Ярослава Юрьевича, возможно, не раз, и записать беседу, из которой потом сложить исторический материал. Чтобы было не стыдно перед зарубежными коллегами, понимаете?

– Понимаю. – Ася задумалась.

Фигура Дарьи Сергеевны, перегораживающая дверь в магазин «Природа», сразу всплыла в ее сознании. Ошеломленная, ненавидящая Асю и подозревающая ее в растлении своего сыночки. Зайди она пятью минутами позже, кто знает, как сложилась бы жизнь. Эта мысль показалась Асе любопытной. Мгновенно ломаная кривая ее судьбы вдруг соединилась в ладный замкнутый круг и обрела не просто смысл – знамение.

– Я согласна.

– Я не сомневался, – оживился Сайгонский. – Связь будете держать со мной, а там решим…

Спрашивать о гонораре Ася не стала. Торговаться со Всевышним, который подстроил такой элегантный пассаж, показалось ей неуместным.

– Вам очень идет этот «Ветивер» Роже Дава, – сказала она неожиданно. – Раньше, помню, вы носили «Хаттрик», очень статусная замена.

– Скажите пожалуйста! – Лицо Сайгонского вытянулось от изумления. – Даже моя жена не разбирается в моем парфюме!

– Всего доброго, жду вашего звонка, – улыбнулась Ася и встала со стула. Иван Захарыч увидел какое-то преображение в ее лице. Она засветилась своим давно забытым волшебным светом, который сводил с ума мужчин.