Капля духов в открытую рану

– Вот черт… Если я лягу в больницу, пожалуйста, не повторяй больше таких вещей. И домой никого не приводи, пока меня нет.

– Ладно, ма… ну я же не дебилка.

– А кто ты?

– Ну не начинай.

– Собери мне пакет с вещами.

– Ну, мам, меня там ждут. Че ты вечно меня ставишь в ситуацию, когда я должна разорваться?

Ася застонала. Ника, закатив глаза, схватила пакет и начала пихать в него чистые трусы и халат.

– Ник, ну зачем ты кладешь кружевные стринги? Положи хлопок. Я же не на свидание.

Никуся демонстративно завыла. Позвонила «Скорая». Двое крепких парней вынесли Асю, как мешок, и положили на носилки в хорошо оборудованную машину. Она партизански молчала о том, что ее деньги постираны с порошком и могут быть недействительными. В приемной клиники, больше похожей на отель, ее встретил врач с широкой белозубой улыбкой. Такая же гостеприимная сестра прикатила стойку для системы с двумя бутылочками и поставила иглу в вену. У Аси помутился рассудок, и впервые за неделю немного отпустила боль. Пока она лежала под капельницей, радушные девушки и парни попеременно приносили ей бумаги, где нужно было поставить подпись, а самая улыбчивая попросила рассчитаться за первичный прием. Ася с трепетом достала расплывшиеся купюры и протянула девице.

– Они случайно попали под дождь, – попыталась она оправдаться.

– Ничего страшного, мы обменяем их в банке на новые.

– О, боже! Это рай, – прошептала Ася, чувствуя в душе, что за преждевременное попадание в него придется заплатить сполна.

Затем она, подключенная к капельнице, долго лежала в аппарате МРТ, блаженствуя от наркотика и отпустившей боли. В такт металлическим звукам аппарата в голове рождались бессмысленные рифмы: «Ната в кровь из автомата тычет тра-та-та-та-та. У сол-да-та два са-ла-та, ком-про-ма-та ма-ло-ва-то». Подошел крепко сбитый и пружинящий нейрохирург и, тоже улыбаясь, сказал: «Надо оперировать, моя хорошая. Останешься без ноги. Видимо, старая травма позвонков, разрастание костной ткани, разрыв диска, огромный секвестр вывалился в позвоночный канал». Ася дебильно улыбалась. Ей понравился этот здоровенький бородатый хирург с толстыми и короткими, но очень цепкими пальцами. Он, как гадалка, которой так хочется верить, точно определил ее прошлое. А значит, все, что он наговорит про будущее, тоже правда. Врач долго сыпал терминами, в которых Ася не разбиралась, а потом добавил: «Не понимаю, как вы жили. Должно быть, это было очень больно?» Ася заплакала и закивала. Он один почувствовал, как ей было больно все это время. Волшебник, Дед Мороз, Принц, победивший дракона. Она подписала еще несколько плывущих перед глазами бумаг, и две добрейшие санитарки переложили ее на каталку. Белые потолки, лампы, косяки поплыли перед глазами, ее долго везли по коридорам, открывались-закрывались двери лифтов, проходили мимо улыбающиеся доктора в белых шапочках. Палата тоже была кристально-белой, красивейшей, чистейшей, как приемная рая. Ася заснула, будто провалилась в перьевое облако. Не было боли, а значит, ничего больше не могло ее расстроить: ни унизительная работа, ни безбашенная Никуся, ни ушедшие годы, ни бросивший ее Нехорошев, ни странный Славочка с прибабахнутой мамашей.

Очнулась Ася, когда в палату привезли красивую и немолодую женщину, возле которой тетеревом хлопотал муж. Она оказалась актрисой московского муниципального театра, тоже долгие годы мучилась с позвоночником. Артистка была немногословна, но обладала удивительным для вынужденного соседства качеством – не храпела.

Операция длилась около шести часов. Наркоз вырвал Асю из этого времени навсегда. Она запомнила себя голой, в прозрачной одноразовой пижаме, дрожащей от холода и от раскаленной иглы, которую вводили в позвоночник. Очнулась уже в палате, тоже трясущейся в ознобе. Артистка укрывала ее вторым одеялом. Соседку оперировали следом, и тренированное профессией лицо изображало отрешенность и принятие. «Как красиво», – подумала Ася, вспомнив свое отражение в каком-то металлическом баллоне, мимо которого ее везли в операционную: это было лицо кролика в искажении самовара – с крупным долгим носом, редуцированным подбородком и испуганными и молящими глазами. «Вот поэтому возле нее до сих пор и воркует муж, – заключила Ася. – Главное – оставаться красивой, даже когда тебя везут на плаху». Как выяснилось позже, муж был четвертый, но это только доказывало правоту выдвинутой гипотезы. На следующий день Асе подарили небольшой пластиковый контейнер, в котором плавало нечто похожее на вытекший при варке куриный белок. Это был ее несчастный диск, измученный жизнью, годами посылавший в мозг сигналы о спасении.

– Теперь боль пройдет? – спросила она старую медсестру, меняющую бутылку в стойке для капельницы.

– Да что ты. Теперь-то она только и начнется. – Сестра была старой школы, приглашенная в коммерческую клинику по блату. Она так и не научилась улыбаться пациентам.