Кара-Бугаз

– Что же делает Баклунов? Он пишет мне письмо. «Георг, – пишет он, – я изучил это озеро. Нигде в мире я не видел таких ярких следов ледникового периода. Здесь льды стерли до корня гранитные горы». Я плавал в полярных водах и ненавижу льды. Лед – это смерть, это стеклянный колпак, который прикрывает умершую землю.

«Онежское озеро, – пишет Баклунов, – заставило меня задуматься над вопросом о нашествии льдов. Мы живем накануне нового ледникового периода, но я не верю, чтобы человечество, как старый бык на бойне, покорно подставило шею под ледяной нож. Мы призваны не только разрушать старые и ни к черту не годные социальные отношения, но и менять космические законы, если они грозят человечеству гибелью». Как это вам нравится! Не правда ли, сумасбродная мысль? Но я верю Баклунову… Новые льды движутся на Европу и Америку из Гренландии – так утверждает ваш отец, Наташа. Весь прошлый год я провел в Гренландии с экспедицией Мичиганского университета. Я был приглашен в нее мистером Гобсом, как опытный полярный штурман. Баклунов очень просил меня приехать и рассказать все, что я знаю об этой экспедиции. Без знания Гренландии, – говорит он, – победа над льдами немыслима. Хотите, я расскажу вам немного об этой стране?

Наташа кивнула головой. Она не знала, что Гильмерсен был в Гренландии. Даже сейчас это казалось ей невероятным, – слишком был он не похож, чудаковатый и легкомысленный датчанин, на полярного исследователя. Он любил кино, ресторанную музыку, футбол и на улицах серьезно и почтительно кланялся всем красивым женщинам. Наташа не подозревала, что достаточно одной полярной зимы, с ее снежными бурями и черными звездами, тлеющими над головой подобно кускам кокса, с ее тоской, от которой люди начинали выть, чтобы потом несколько месяцев радоваться огню электрической лампочки и с наслаждением лежать на траве (за это Гильмерсен был оштрафован в Петергофе).

– Сомерсуак! – сказал задумчиво Гильмерсен. – Что это такое? Ледяной компресс в два километра толщиной, покрывающий всю Гренландию, – вот что такое Сомерсуак. Он занимает два миллиона квадратных километров. Я перелетал его летом вместе со знаменитым американским летчиком Бордом. Мы видели только ледяной паркет, чуть присыпанный снегом. Я едва не ослеп. Тридцать градусов мороза в кабине в половине лета! Это что-нибудь да значит, Наташа… И вот, – Гильмерсен сделал широкий и медленный жест загорелой рукой, – льды ползут к океану. Льды, покрытые страшными трещинами. Я уронил в одну из них молоток и слышал, как он несколько минут гудел, ударяясь о стены. Единственное, что понравилось мне, – это цвет льда. Он голубой и прозрачный, как русское небо.

Гильмерсен поглядел на Неву. Очень светлый синий вечер, будто отлитый из стекла, лежал внизу у подножия дома. Датчанин задумался. Ему вдруг показалось, что все вокруг напоминает по цвету гренландский лед – и небо, и синие огни в воде, и увядшие фиалки в петлице его пиджака, и даже глаза Наташи. Он вздрогнул и провел рукой по волосам, лицо его сразу постарело.

– На севере Гренландии ледники подходят к морю. Они прорываются к воде через узкие ущелья и текут по ним так быстро, что это видно на глаз. Ледники ползут по дну океана, потом отрываются с ужасным треском и всплывают наружу. Этот треск похож на залп нескольких тяжелых батарей. Все море вокруг запружено айсбергами, как кино зрителями в праздничный день. Летом течение несет их к берегам Ньюфаундленда, и океан в тех местах похож на громадную реку во время ледохода. Я видел однажды весенний ход льда на Неве, – так вот, представьте себе, Наташа, такое зрелище, но перед вами не река, а Атлантический океан. Вы понимаете, какой заряд холода получает ежедневно этот несчастный Ньюфаундленд? Бывают дни, когда почтовые пароходы встречают за какой-нибудь час около четырехсот айсбергов и вертятся среди них, как испуганные зайцы.

По океану плывут целые материки голубого льда. Они шумят в тумане. Резкий холод разливается вокруг них на десятки миль. Но кроме холода, айсберги сопровождает особенный запах, если иметь хорошее обоняние, его можно услышать издалека. Я бы хотел передать вам этот запах, но боюсь, что ничего не получится. – Гильмерсен щелкнул пальцами и задумался. – Ну, вроде запаха килек в гвоздике или фиалок с перцем, – очень свежий запах, хорошо помогает при головной боли. Ваш отец не любит старых морских басен. Он, должно быть, не рассказывал вам, как хорошо пахнут рифы, как пахнут берега после отлива. Сильный запах приносит с собой южный ветер. Баклунов считает это ерундой, потому что в молодости страдал хроническим насморком и почти потерял обоняние. Он уже не может отличить запах кардифского дыма от русского и запах сигары от запаха солдатских сигарет, эти сигареты делаются из бумаги, вымоченной в растворе никотина. Гадость ужасная! Я курил эти сигареты в Гренландии, но даже воздух фирнового снега не спасал меня от мигрени.