Караванные города

Так, два храма — Артемиды-Нанайи и Атаргатис и Хадада — с сопутствующими «театрами», с многочисленными скульптурами и росписями, большой храм в северо-западной части фортификаций, посвященный пальмирской божественной триаде, с его великолепными фресками, созданными на средства богатых горожан, соответствующий храм в южной части фортификаций с часовней, посвященной воинственному солнечному божеству Афладу соседней деревни Анаф (современный Анах) на Евфрате, наконец, недавно обнаруженный храм местной Атаргатис, Артемиды-Аззанатконы, тоже с прекрасным «театром» — все это приобрело вид, который имеет теперь, в последние годы I в. до н. э. и в начале I в. н. э.

Хорошо известно, что мудрая политика мира и спокойствия на Ближнем Востоке, проводившаяся Августом и его преемниками, изменилась в начале II в. н. э. Здесь не место говорить о Траяне, хотя важно отметить тот факт, что именно он сознательно изменил политику компромиссов и соглашений Августа на Востоке и перешел от дипломатии к стратегии, а от переговоров и соглашений — к завоевательным войнам. В этом Траян шел по следам Цезаря и Антония, так как подобно им верил в возможность завоевания Парфии для того, чтобы весь цивилизованный мир вновь сделался единым царством, как при Александре Великом. История парфянской кампании Траяна известна только в общих чертах, но ясно, что ему на время удалось отвоевать Месопотамию у Парфии и превратить ее в римскую провинцию.

Мы знаем, что на пути на юг, вниз по Тигру и Евфрату, две армии Траяна встретили небольшое сопротивление со стороны парфян. В то время как одна армия пешим ходом и на кораблях, построенных вверх по течению реки, переправлялась через Евфрат, она, конечно, заняла Дуру-Европос, один из ее легионов воздвиг триумфальную арку на караванной дороге рядом с Дурой. Руины этой арки, прежде считавшиеся монументальной гробницей, были раскопаны и изучены Йельской экспедицией. Фрагменты короткой латинской надписи говорят нам о том, что эта арка была воздвигнута в честь Траяна. Ничто не может яснее, чем это, отразить военное значение Дуры.

Завоевания Траяна вряд ли нравились населению Пальмиры и Дуры. Постоянная оккупация Месопотамии римлянами не сулила Пальмире ничего хорошего, так как ее роль посредника между Парфией и Римом кончалась, а с нею — ее богатство и независимость. Она столкнулась с перспективой превращения в римский провинциальный город, которому было суждено постепенно нищать в безнадежной борьбе с более старыми караванными городами этой области. Поэтому политика Траяна, почти безразличная Петре, явилась смертельным ударом для Пальмиры.

Но Месопотамия недолго оставалась римской провинцией, так как восстания как в ней, так и в самой Римской империи не дали Траяну закончить его военные планы в Парфии. Вскоре после первого поражения в своем парфянском походе император умер, а его преемник Адриан вернулся на Ближнем Востоке к политике Августа. В результате Месопотамия, а затем и Дура были возвращены Парфии, а беспокойство Пальмиры сменилось спокойствием. Так Адриан стал новым основателем Пальмиры; и жители, быстро отреагировав на это, с тех пор стали именовать себя адриановскими пальмирцами. Нам неизвестно точно, какова была политика Адриана в отношении них, однако мы знаем, что при нем город не был обычным провинциальным римским городом, а в значительной степени сохранил свою автономию. Это подтверждается фактом из пальмирского тарифа, а именно, что взимание таможенных пошлин в Пальмире регулировалось не римским прокуратором, а самим советом города, которым, возможно, управляла римская консультативная коллегия. Существовала ли такая коллегия? Все же создается впечатление, что после Траяна Пальмира стала более прочно привязана к Западу. Она стала более греческой, чем прежде, ее конституция была сильно эллинизирована, и впервые в истории многие ее граждане стали одновременно и римскими гражданами, прибавив к своим семитским именам римские родовые имена (как Ульпий, Элий и т. д.) Возможно, что при Адриане или немного позже, при Марке Аврелии, в Пальмире впервые был размещен римский гарнизон; этот факт очевиден из некоторых надписей (пока неопубликованных), найденных на месте самого большого пальмирского храма. Эти надписи помогают объяснить некоторые подобные тексты, найденные в городе много лет тому назад.