Карельская тропка

Припоминал я сейчас имя и фамилию егеря, что жил от нас недалеко в селении Гомсельга и по должности должен был блюсти порядок во вверенном ему охотхозяйстве, припоминал, припоминал, но так и не припомнил, ибо не встречал его ни разу в его лесах, хотя и исходил эти леса вдоль и поперек. Да и вряд ли какие другие охотники вспомнят сразу, как звать-величать егеря из Гомсельги. «Егерь из Гомсельги — да и все тут…» И все потому, что не держал этот страж: леса свой лее, не стерег зверя и птицу, и гремели по его владениям выстрелы чуть ли не в любое время года.

А вот спроси кого, как звать егеря, что живет на разъезде Лучевой, ответит сразу всякий: «Сидоров». Да и как ошибиться, когда Сидоров есть Сидоров, и попробуй сунься в его владения в запретный срок, в запретный день, без путевки или без охотничьего билета — не будет у тебя больше ружья и запомнишь ты имя того человека, что первым потребовал лишить тебя навсегда права охоты. Суров и резок Сидоров, а оттого и известен.

Были мы с Сидоровым по характеру люди разные, по-разному вели войну с разбойными стрелками. Может быть, и Сидорову пригодилось бы что-то из моего арсенала, а вот мне точно не хватило сидоровской находчивости, когда подняли на меня ружья два охотника…

Возвращался я из леса, ходил за грибами и услышал частые выстрелы у Сурламбы. Сыпал в эти дни вальдшнеп, да так сыпал, что чудно было смотреть на массу этих каштановых птиц, тяжело встающих перед носом собаки-лайки. Моя лайка вальдшнепа не гоняла, я вальдшнепа из-под нее никогда не бил, а потому спихивала она лесного кулика носом и долго следила за улетающей птицей.

Услышал я выстрелы и догадался, что кто-то колотит в запретном месте вальдшнепа. Подошел я к стрелкам тихо в надежде отыскать мотоцикл или машину, на которой и пожаловали, видимо, к нам «в гости» смелые охотники, но следов машины на дороге не заметил. Следовало бы мне подняться в гору и поискать транспорт там, запомнить номера, а уж потом встречать «желанных гостей». Но подвела меня собака. Заслышав очередной выстрел, бросилась она в кусты и «взялась» за чужих людей.

Пес носился вокруг. Два охотника в новеньких кожаных куртках и в новеньких хромовых сапогах прикладами ружей старались отогнать от себя собаку. У каждого стрелка за спиной в сетке лежала кучка лесных куликов.

Пришлось унимать собаку, брать ее на поводок, сначала поздороваться, а потом и поинтересоваться, кто такие и откуда… Был я учтив и вежлив, но в ответ услышал не по костюмам и ружьям вахлацкое:

— А ты кто такой?

Снова пришлось деликатно и вежливо объяснять, кто я такой и почему интересуюсь конкретно, что за гости пожаловали в наши запретные места…

— Ну вот что, дорогой, — дальше последовала короткая площадная брань, произнесенная, правда, неумело, будто только что перед этим брань по слогам была наспех заучена из соответствующего букваря, — катись-ка ты отсюда, а то пристрелим сначала собаку, потом и тебя.

Таков был ответ, а следом за ответом две пары черных стволов поднялись в мою сторону. Взять на мушку мою собаку, как было обещано, грозные стрелки почему-то забыли…

И снова пришлось вежливо и учтиво объяснять разгорячившимся стрелкам, что убивать ни меня, ни собаку они не будут, ибо тогда — это уж точно — их обязательно разыщут и будут судить за убийство, и им, молодцам, высшей меры наказания никак не избежать.

После такого разъяснения мои собеседники немного приутихли, ио стволы ружей все-таки не опустили. Чтобы не спешить и хотя бы по разговору догадаться, откуда пожаловали к нам «гости», я присел на упавшую березу и закурил. Мои «знакомые» поняли этот маневр, видимо, по-своему и собрались улизнуть в кусты. Пришлось попросить их не очень торопиться. Тогда один из стрелков, посолиднее, потяжелей, не опуская ружья, достал из кармана какую-то свистульку и три раза условно свистнул. И почти тут же на горе раздался рык мотора.

Почему я не пошел сразу в гору, почему не разыскал сначала машину и не запомнил ее номера?.. Машина спускалась к нам с горы задом, спускалась ловко.

Я сидел на том же месте и ждал, когда машина подъедет поближе, чтобы разобрать номер. Но не суждено было мне увидеть номер машины. Тот самый, который условным свистом вызвал машину, махнул рукой и «газик» замер на месте. И я, все еще находясь под стволами двустволок двенадцатого калибра, мог только фиксировать сказанное:

— Закрой номера. Срочно!

И шофер тут же выскочил из кабины и какими-то тряпками спереди и сзади прикрыл номера.

— Не шевелись, инспектор, пристрелю, — пригрозил мне другой, молчавший до этого, и, не опуская ружья, стал шаг за шагом, как в фильме про разведчиков, пятиться задом к машине. Мальчик-шофер скрылся в кабине, наверное, не желая видеть всего происходящего. Главный из стрелков уже добрался до машины, встал ногой на подножку, еще злей выставил в мою сторону ружье и приказал моему конвоиру: «Отходи! Быстрей!»