Карельская тропка

Досада, нашедшая на меня, отступила, и меня душил смех… Два вооруженных битюга пятятся задом от безоружного человека и от невеликой собаки-лайки, которая никогда не кинется на людей. Пятятся и отдают команды, как во время дерзкого налета: «Отходи! Быстрей!»

И когда мой конвоир совсем отошел к машине, поставил ногу на подножку и собрался скрыться на заднем сиденье, я не выдержал, вскочил на ноги, рванул полу куртки, будто собирался выхватить револьвер, и громко и отрывисто приказал:

— Руки вверх! Перестреляю!

Сейчас уже трудно восстановить истинную картину всего происходившего тогда, осенью 1969 года, когда «зеленая зона» столицы Карелии еще только-только образовывалась, но помнится мне, что конец моего приказа «ратные» стрелки уже не слышали. Стоило мне вскочить и рвануть полу куртки, как мои недавние «собеседники», мелькнув обтянутыми задами, кинулись в машину, и машина, тряся раскрытыми дверцами, вынесла неудачных стрелков наверх, на гору…

Смех мой окончился, и снова терзала меня досада, терзала долго, пока вспоминал я новенькие кожаные куртки, новенькие хромовые сапоги, дорогие ружья, быструю машину «газик» и мальчишку-шофера, поспешно и угодливо замотавшего тряпками номера…

1969 год около нашей деревушки закончился тихо. Год 1970 тоже встретил охотничью пору мирно, и только в начале зимы пришлось мне сойтись еще с одними «храбрыми» стрелками… Моя собака наткнулась на запретную лосиную охоту. Лось был ранен и тяжело уходил по кустам. Лося кто-то преследовал. Я не стал отзывать собаку и решил, выслушивая ее голос, обойти и лося, и браконьеров. Обход уже завершался, но собака почему-то замолчала, и почти тут же по зимнему лесу прокатился короткий выстрел. Совсем рядом я услышал треск кустов, а следом увидел и лося — лось шел еще ходко. Либо по лосю промахнулись, либо стреляли по собаке. Я встал за дерево недалеко от лосиного следа и ждал. Лось уже скрылся, я не слышал уже треска кустов под его ногами. Я ждал: вот-вот по следу кто-то выйдет. И тут совсем рядом грохнул выстрел, а вслед за выстрелом в дерево, у которого я стоял, ударила глухим свинцовым ударом тяжелая пуля.

События разворачивались как в ковбойском боевике. Я заметил за кустами мелькнувший ватник, предложил горе-стрелку подойти поближе, и тут же над моей головой просвистела еще одна пуля, но уже с другой стороны. Выходит, стреляли двое. Я же видел за лосем только один след человека. Значит, другой охотник обходил лося вместе со мной. Где собака? Неужели ее кончили мерзавцы? Все это пронеслось в голове мгновенно. Грохнул в мою сторону еще один выстрел, но на этот раз стреляли уже для испуга, стреляли высоко.

Я понимал своих противников: от них все дальше и дальше уходил уже раненый, уже обреченный лось. И чем дальше уйдет зверь, тем труднее будет вытаскивать мясо из леса, тем дольше придется возиться в лесу. Я предложил своим врагам выйти ко мне. Но вместо согласного ответа совсем рядом услышал отборную ругань. Голос мне показался знакомым. Я узнал, кто стрелял в меня первым. Это был хитрый и подлый человек, способный на любую пакость, на любое преступление. Пощады от него нельзя было ждать.

В это время там, куда ушел лось, снова подала голос моя собака. Я успокоился: собака жива. Нет, собаку он стрелять бы не стал, не стал бы мелочиться. Я назвал своего врага по имени. Он немного помолчал, но потом все-таки откликнулся:

— Слушай, писатель, давай договоримся. Отходи в сторону и не мешай нам. Все равно ничего не сделаешь. Ружья не отберешь, руки не свяжешь: доказательств нету. Мяса тоже пока нет. Так что пух твое дело. Ну как, договорились?

— Кто с тобой второй?

— Какое тебе, писатель, дело до всего этого. Пиши свои сказочки, а то ведь тоже, в охотники, — из-за кустов послышался старческий глухой смех…

Вот пакость. Ведь сегодня же я буду идти обратно мимо твоего дома, и ты выйдешь мне навстречу, позовешь елейным голоском зайти погреться. Так зачем же ты стрелял? Неужели не знал ты, старый таежный проходимец, кто вышел на ваш след, чья собака ушла впереди вас за лосем? Наверное, все хочешь запугать, выжить отсюда…

— Слушай, друг, — не выдержал я, — вокруг тайга, прокурор — медведь. Так, кажется? Так вот, в дереве, за которым я стою, сидит твоя пуля. Дружок твой пулю всадил тоже недалеко. Выходит, кто первый ружье поднял? А? Вы, выходит. Так что вот, кончу я вас сейчас и будет у меня короткий разговор с властями: оборонялся. Ну что, понятно? — Я клацнул ружьем, будто опустил в стволы патроны, и громко защелкнул ружье обратно. — Ну что, друзья, кто кого? Попробуем?

Лес ответил мне молчанием. Потом из-за кустов поднялся тоненький дымок — мой главный враг сидел за колодиной и курил.

— Так вот что, ребятишки, по одному назад пятками. Так лучше будет.

Из-за кустов все еще тянулся тонкий дымок папиросы, а я ждал, когда дымком или шорохом обнаружит себя и второй стрелок, который был где-то рядом, сбоку. Но стрелок этот меня, видимо, тоже хорошо знал и боялся обнаружить себя, хотел скрыть свое имя. Наверное, он был еще не так нагл, как мой главный враг.