Карл Юнг. В поисках себя

Возьмем, к примеру, сон пациента Юнга: «Я нахожусь в саду и срываю яблоко. Я внимательно смотрю, не видел ли меня кто-нибудь». Этот сон можно интерпретировать только в свете истории субъекта, который рассказывает, как в детстве украл груши из сада. Также важно знать, что накануне он встретил на улице знакомую девушку, с которой завязал разговор, в то время как мимо проходили близкие друзья, что вызвало у него сильное смущение. Яблоко напоминает ему о сцене земного рая и запретного плода. Анализируя свой сон, он также вспоминает, как в детстве отец строго отчитал его за то, что он тайно наблюдал за купанием девочек. Наконец, он говорит, что у него только что завязался роман со служанкой, но этот роман еще не пришел к своему логическому завершению. Юнг заключает, что автор этого сна несет в себе тенденцию, естественную склонность видеть ошибку во всем, что касается сферы эротического удовлетворения. Поэтому он видит в этом сне функцию «противовеса» бессознательного, обеспечивающую психическую регуляцию.

Юнг подходит к сновидению с двух сторон, которые могут либо сосуществовать, либо перевешивать друг друга. Первая сторона – это «план субъекта»: действующие лица сновидения (в данном случае яблоко) каким-то образом воплощают проецируемые части души субъекта. Вторая – это «план объекта»: каждый персонаж сновидения может быть соотнесен с конкретным человеком в реальности. Например, сон о полицейском может относиться к реальному, олицетворяющему власть отцу. В любом случае Юнг стремится интерпретировать серию снов, а не один, «более поздние сны исправляют ошибки, которые могли возникнуть при интерпретации предыдущих снов» [8]. Для него серия снов – это не разрозненная последовательность отдельных событий, а процесс развития или организации, который методично развивается поэтапно. Сон в полной мере участвует в процессе индивидуации. Таким образом, сновидение полностью выполняет для субъекта свою функцию самопознания.

Самостоятельно или с помощью терапевта, следует прислушаться к сновидению без предубеждений, без критического подхода и без желания ограничить его. Если содержание сна не напоминает о личном, то, возможно, оно относится к историческим символам, созданным в течение времени. В некоторых снах существует «архаический осадок», по словам Фрейда, когда проявляются психические формы, которые ни один случай из жизни человека и, следовательно, ни одно воспоминание не могут объяснить, которые кажутся врожденными, изначальными и составляют наследие человеческого разума [9]. Юнг отмечает также постоянство определенных архетипов во снах, связанных, например, с религиями и ритуалами Востока и Запада: «Их интерпретация обогащает бедность сознания, словно заново обучая их пониманию забытого языка инстинктов» [10].

Кража запретного плода в приведенном выше примере является хорошо известной мифологической темой, встречающейся в библейской истории, а также в бесчисленных мифах и легендах. Именно через ассоциативные связи, непосредственно относящиеся к сновидению, всплывают на поверхность более крупные темы, разделяемые коллективным бессознательным. По определению Юнга, это упражнение по усилению – «расширение и углубление образа сновидения посредством ассоциаций, сосредоточенных вокруг сновидения, и параллелей, взятых из гуманитарных наук и истории символов» [11] – ведет к чему-то универсальному.