Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

В то же самое время Маркс начинал свою славную деятельность во «временном подкомитете» Интернационала, превращая его в Постоянный комитет, а также совершая и иные превращения (Устав, Манифест и пр.).

Наконец, разворачивалась интрига вокруг Всеобщего германского рабочего союза, оставшегося без Лассаля. В интриге были задействованы Клингс и Зибель, с одной стороны, Либкнехт – с другой, графиня Гацфельдт – с третьей (последняя не знала, что Маркс пытается ее «использовать» против Б. Беккера).

И на этом историческом фоне необходимо было быстрее закончить «книгу», работа над которой затянулась, опрокинув все прежние сроки.

Поэтому 9 мая Маркс, заканчивая большое письмо: Уркартовы статьи, положение Б. Беккера в ВГРС, дебаты в прусской палате, возмущенное описание эпизода с редактором «Улья» Поттером и зачинание финансовой интриги против него, интрига Эрнеста Джонса против Интернационала (вероятно, вымышленная), разное другое, – кладет последний мазок:

Надеюсь, что (несмотря на многие перерывы) моя книга будет окончательно готова к 1 сентября. Дело подвигается хорошо, хотя я все еще не совсем здоров (31/99).

Довольно безоблачное начало, как вдруг через три дня… 13 мая:

Опять выскочил отвратительный карбункул на левом бедре близ невыразимой части тела (31/101).

Что, опять беда? Нет, все спокойно. 20 мая:

Я работаю теперь, как лошадь, так как должен использовать время, когда я работоспособен, а карбункулы все еще есть, хотя причиняют мне теперь лишь местную боль, не влияя, однако, на черепную коробку…

Очевидно, до размеров кулака не доходит. Судите сами:

…В перерывах между работой – нельзя же все время писать – занимаюсь дифференциальным исчислением dx/dy. У меня не хватает терпения читать что-нибудь еще (31/102).

И тут Маркс пропал. Нет, не буквально, конечно. Пропал для Энгельса. Нет писем и нет. Наконец, 24 июня:

Дорогой Фред!

Ты должен извинить мое долгое молчание. Я все это время непрерывно страдал разлитием желчи (вероятно, из-за жары) и вообще имел всякого рода хлопоты, а время, когда бывал работоспособен, целиком использовал для работы над книгой (31/104).

Ну, слава Те…! Книга движется. Правда, Энгельсу было не до того – он оставался один в лавке во время отпуска управляющего и компаньона, поэтому тоже не писал в Лондон (31/109).

Опять Маркс пропадает. Наконец, объявившись 31 июля, объясняет, что на сей раз попал в финансовую беду (здесь и написано про фирму «М&Э, Инк.»). Зато в конце письма читаем:

Вследствие жаркой погоды и связанного с этим состояния желчи у меня опять вот уже три месяца почти ежедневная рвота, как когда-то в Брюсселе (31/110).

Ну, ничего, ничего. Карбункулов нет. Работа движется, дела идут. Все сносно. Да вот новая напасть – 5 августа:

Когда была жаркая погода, я днем и ночью работал при открытом окне. Результат: ревматизм в правой руке, больше всего в лопатке; это причиняет мне сильную боль и затрудняет писание, особенно каждое приподымание руки. Насколько это отвратительно, ты можешь судить по тому, что я невольно вскрикиваю, когда, позабывшись, подымаю руку ночью в кровати (31/116).

Конечно, приятного мало, но будем же мужественны: бывало ведь хуже. Главное, как сообщено в первых строках, книга продвигается (меня позабавили твои слова про «произведение искусства» и т. п.). Энгельс удовлетворен. Он дает рекомендации, как лечить ревматизм, а затем признается: