Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

Уже у Адама Смита мы встречаем термин первоначальное накопление. Смит говорит о том, что издревле предприимчивые и благоразумные люди старались сберегать часть продукта своего труда. Постепенно накапливая запасы, они рано или поздно получали возможность использовать их как капитал. Вот эту картину и высмеивает Маркс. «Как известно, – пишет он, – в действительной истории большую роль играют завоевание, порабощение, разбой, – одним словом, насилие. Но в кроткой политической экономии искони царствовала идиллия… В действительности методы первоначального накопления – это все, что угодно, только не идиллия». Свою неидиллическую картину он рисует на примере истории Англии, где все это, его словами, «совершается в классической форме».

В противовес картине эволюционного процесса долгого и постепенного формирования классов предпринимателей и наемных рабочих Маркс рисует рождение капитализма как катастрофический общественный переворот, осуществленный насильственными мерами. Этот переворот, по Марксу, произошел в течение примерно двух-трех столетий, от конца XV и до второй половины XVIII века. Он сопровождался крутой ломкой общественных отношений. То есть радикальным перераспределением собственности путем хищнического присвоения ее имущим классом и насильственной пролетаризацией огромных масс сельского населения. Рождение капитализма носило, по Марксу, взрывной характер. То ничего не было, и вдруг, за какие-то двести с хвостиком лет, – возник капитализм!

Идиллия???.. У колыбели капитализма стояло насилие сильных над слабыми! «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, – излагает Маркс в своем ярком стиле свое же изобретение. – Само насилие есть экономическая потенция».

Три главные вехи этого взрывного переворота: (1) роспуск феодальных дружин в конце XV – начале XVI века, (2) Реформация в Англии в XVI веке и (3) массовое обезземеливание крестьян.

В случае (1) «масса поставленных вне закона пролетариев была выброшена на рынок труда». Измерялась эта масса сотнями, тысячами или миллионами – Маркс не сообщает. Скорее всего, не знает. Кто их считал в свое время? Но можно прикинуть порядок величины. В Англии было тогда 50 или 60 титулованных магнатов (они же – феодалы). Допустим, средняя численность одной вооруженной дружины составляла 50 чел., тогда общее число дружинников составит не больше 3 тыс. чел. Очень грубая оценка, но мы хотим лишь представить порядок величины.

Нужно учесть, что не дружина составляла армию феодала, а его вассалы – мелкопоместное дворянство и крестьяне. Дружина же была его личной гвардией, которую он должен был содержать и еще одаривать. А ему самому постоянно не хватало денег. Так что дружина не могла быть численно большой, и 50 человек – цифра, скорее всего, завышенная, и, вероятно, даже сильно завышенная. Это были профессиональные воины, и они обходились недешево. Более реальной была бы цифра человек 15–20, но примем, однако, 50.

По позднейшим оценкам, население Англии в начале XVI века составляло не менее 4 млн чел. Так что «масса пролетариев», как называет это Маркс, составила меньше 0,1 % тогдашнего населения. Понятно, почему никто из авторитетных исследователей экономической истории Англии, например Торольд Роджерс[229], не упоминает роспуск феодальных дружин как фактор рынка труда своего времени?

Никак нельзя исключать еще такого оборота событий, когда феодал, чтобы сохранить для себя опытных офицеров на всякий случай, после роспуска дружины посадил бы их на землю. То есть сделал бы их своими вассалами, так сказать, на хозрасчете. Численно оценить такой вариант трудоустройства, однако, не представляется возможным.

Вторая веха, по Марксу, – Реформация. Здесь он упоминает «колоссальное расхищение церковных имений». Это было. Примерно пятая часть земель Англии перешла из церковной собственности к новому дворянству Тюдоров. Из него вышло большинство богатых фамилий и потомственных пэров Англии последующих веков. Но мы ведь знаем, что богатство еще не есть капитал. Зато «уничтожение монастырей и т. д. превратило в пролетариат их обитателей».

Буржуа еще нет, а пролетарии уже явились. Какими бы богатствами ни владели монастыри, общее число «их обитателей», то есть монахов, в такой маленькой стране могло измеряться только тысячами, не миллионами. Те же десятые доли процента от всего населения. Среди них было большое число доминиканцев и членов других орденов, а это вам не просто послушники. Несомненно, какая-то часть монахов предпочла скорее удалиться в католические страны – Испанию, Италию, чем стать безработными пролетариями на родине.

Другое дело – крестьяне на монастырских землях.

Они просто обрели другого землевладельца. Какова их судьба? Тут мы подошли к самому серьезному моменту переворота.