Карлос Кастанеда, книги 1-3

Он сказал, что я должен сидеть в определенном месте. Указав на почти круглый одинокий валун в трех-четырех метрах от нас, он помог мне забраться на его вершину. Я думал, что он тоже собирается сесть там, но вместо этого он забрался только на половину его высоты, чтобы передать мне какие-то кусочки сушеного мяса. С очень серьезным выражением лица он сказал, что это мясо, обладающее силой, и его нужно жевать очень медленно и нельзя смешивать ни с какой другой пищей. Затем он отошел в тень и сел, прислонившись спиной к камню. Он казался расслабленным, почти сонным. В таком положении он оставался до тех пор, пока я не кончил есть. Тогда он выпрямился и наклонил голову вправо. Казалось, он внимательно слушает. Два-три раза он взглянул на меня, внезапно вскочил и стал осматриваться по сторонам, словно охотник. Я автоматически застыл на месте и только следил за его движениями. Очень осторожно он зашел за камень, как если бы ожидал появления дичи. Тут я понял, что мы находимся в сухом водном каньоне, в его напоминающем бухту круглом изгибе, окруженном валунами из песчаника.

Неожиданно дон Хуан появился из-за камней и улыбнулся мне. Он потянулся, зевнул и подошел к валуну, на котором я находился. Я переменил свою напряженную позицию и сел.

— Что случилось? — спросил я шепотом.

Он прокричал мне, что вокруг нет ничего, о чем следовало бы беспокоиться.

Я немедленно ощутил толчок в животе. Его ответ не соответствовал обстановке, и я не мог представить себе, чтобы он кричал, если для этого не было причины.

Я начал слезать с камня, но он заорал, чтобы я оставался там еще некоторое время.

— Что ты делаешь? — спросил я.

Он сел и скрылся за двумя камнями у основания валуна, на котором я находился, а затем сказал очень громким голосом, что он просто осматривался, потому что ему показалось, что он что-то слышит.

Я спросил его, было ли это крупное животное. Он приложил руку к уху и заорал, что не может разобрать моих слов и что я должен кричать в ответ. Мне казалось неловким кричать, но он громким голосом велел мне говорить. В ответ я прокричал, что хотел бы узнать, в чем дело, и он ответил, что вокруг ничего нет. Он орал, спрашивая, не вижу ли я чего-нибудь необычного с вершины валуна. Я сказал, что нет, и он попросил меня описать местность к югу от нас.

Некоторое время мы перекрикивались, а затем он сделал мне знак спускаться. Я присоединился к нему, и он прошептал мне на ухо, что кричать нужно было для того, чтобы наше присутствие стало известным, потому что должен я сделать себя доступным силе, которая находится именно в этой водяной дыре.

Я оглянулся, но не мог нигде увидеть водяной дыры. Он заявил, что мы стоим на ней.

— Здесь есть вода, — сказал он шепотом. — И есть сила. Тут есть дух, которого мы должны выманить. Может быть, он польстится на тебя.

Я хотел узнать побольше об этом непонятном духе, но он настоял на полном молчании. Он велел мне оставаться совершенно неподвижным, не произносить ни слова и не делать ни малейшего движения, чтобы не выдать нашего присутствия.

Ему явно было легко оставаться неподвижным в течение нескольких часов. Для меня это была сплошная пытка. Мои ноги затекли, спина болела, ломило шею и плечи. Все мое тело онемело и замерзло. Я ощущал страшное неудобство, когда дон Хуан наконец поднялся. Он просто вскочил на ноги и протянул руку, чтобы помочь мне встать.

Когда я попытался распрямить ноги, я оценил непостижимую легкость, с которой дон Хуан вскочил после нескольких часов неподвижности. Моим мышцам потребовалось довольно много времени, чтобы восстановить эластичность, необходимую для ходьбы.

Дон Хуан медленно направился обратно к дому. Он установил дистанцию в три шага, которую я должен был соблюдать, следуя за ним. Он шел, петляя вдоль нашего обычного пути, и пересек его четыре-пять раз в разных направлениях. Когда мы наконец подошли к его дому, день клонился к вечеру.

Я попытался расспросить его о событиях дня. Он объяснил, что разговор не является необходимым. Я должен был воздержаться от вопросов на то время, пока мы находимся на месте силы.

Мне до смерти хотелось узнать, что он имеет в виду, и я попытался задавать ему вопросы шепотом, но он холодным жестким взглядом дал мне понять, что не шутит.

Мы сидели на его веранде несколько часов. Я работал над своими записями. Время от времени он давал мне кусочек сушеного мяса. Наконец стало слишком темно, чтобы писать. Я попытался думать о новом развитии событий, но какая-то часть меня воспротивилась этому, и я заснул.

Суббота, 19 августа 1961 года

Вчера утром мы с доном Хуаном съездили в город и позавтракали в ресторане. Он посоветовал мне не менять мои связанные с едой привычки слишком резко.

— Твое тело не привыкло к мясу силы, — сказал он. — Ты заболеешь, если не будешь есть своей пищи.

Сам он ел с удовольствием. Когда я пошутил на эту тему, он просто сказал:

— Мое тело любит все.

Около полудня мы опять пошли в водный каньон. Мы начали с того, что стали делать себя заметными духу при помощи «шумного разговора», а затем — подчеркнутой тишины, которая длилась часами.