Карт-Бланш для Синей Бороды

Дверь за несостоявшейся соблазнительницей глухо стукнула, и Ален подавил желание шарахнуть в неё бокал. В кои-то веки у него было сносное настроение, а эта бесстыдная девчонка умудрилась всё испортить. Но он тоже хорош. Надо было сразу выпроводить её вон, наградив затрещинами, а он позволил себе поиздеваться над ней, поиграть, как кот с мышью. Зачем?

Он повернул вправо-влево медный браслет на правом запястье. Почему его так взбесили её слова? Потому что она говорила то, о чем понятия не имела. Не имела понятия, а значит, не имела права говорить такое. Кое о ком.

Дверь снова скрипнула, и, увидев женщину в темном плаще, Ален все-таки швырнул бокал, от души впечатав его в стену в двух локтях от головы женщины.

– Я же сказал тебе убираться! – почти прорычал он.

Женщина посмотрела на погнутый бокал, покатившийся к креслу, и сказала:

– Всему виной та зарёванная девица, которая чуть не сшибла меня на лестнице? Чем она тебе не угодила, Ален? Это на ней ты решил жениться?

Она откинула капюшон и встряхнула белокурыми кудрями, упавшими на её плечи и спину волной. На лице женщины была бархатная черная маска, но она не торопилась её снимать.

– Так это была будущая графиня де Конмор?

– Нет, – ответил Ален. – Зачем ты здесь, Милисент?

– Разве я могла оставить тебя одного? – она подошла к нему и обняла, заставив наклониться, после чего поцеловала в губы. – Ах, как я выдержу без тебя этот год, любимый? Но год – это ведь не очень долго, правда? Всего лишь двенадцать месяцев, и ты снова будешь свободен. И мы сыграем самую лучшую свадьбу, и будем вместе – ты и я. Разве это не чудесно?

Она целовала его все жарче и жарче, а потом страстно зашептала:

– Ты ведь пока не женат, Ален… Значит, ещё можно… Я вся горю, милый… любимый…

Обычно её поцелуи дурманили и распаляли, но в этот раз Ален целовал Милисент без прежнего пыла. Он списал всё на усталость. Ведь уже не двадцать лет, чтобы скакать с юными девицами на балу весь вечер. Позволив Милисент усадить себя обратно в кресло, Ален смотрел, как она улыбается под маской, расстегивая перед ним платье. Она повернулась спиной и лукаво поглядывала через плечо, изящно изогнувшись и чувственно покачивая бедрами.

Сбросив платье, женщина осталась в одной короткой нижней рубашке, к которой лентами крепились шелковые чулки. Больше на ней ничего не было – явно готовилась к встрече.

Ален потянул поясной ремень, но Милисент проворно наклонилась:

– Я расстегну сама, не беспокойся. Побереги свою руку, милый.

Он позволил ей это сделать, потому что одной рукой это и вправду было несподручно, и приподнялся, чтобы Милисент было удобнее стянуть с него штаны.

Потом она ласкала его, поглаживая сначала нежно, потом всё требовательнее, но возбуждение не приходило. В конце концов, Ален погладил ее по голове и отстранил, давая понять, что не желает продолжения.

– Что-то не так? – спросила она.

– Наверное, слишком много вина и танцев за сегодняшний вечер, – сказал Ален. – Я не ждал тебя.

– Но я приехала, и не отступлюсь, – Милисент ловко оседлала его, умудрившись втиснуться в кресло вместе с ним, и удвоила старания, целуя с пристонами. Она просунула пальцы под рубашку графа и легко провела ногтями, мурлыча при этом, как кошка.

Раньше ему очень нравилась эта игра, но сегодня и она оставила его безучастным.

– Ты сам на себя не похож, – сказала Милисент, прогнав через него весь арсенал своих соблазнительных приёмчиков. – Эта женитьба тебя так расстроила? Но я, действительно, очень боюсь, Ален!

И она всхлипнула, изображая испуганного ребенка, и прижалась к нему, утопив в волне золотистых кудрей.

Граф отвел ее волосы от лица – они щекотали нос, и хотелось чихнуть.

– Всё хорошо, – успокоил он Милисент.

– Ты уже выбрал? – спросила она, уютно устраиваясь у него на коленях и перебрасывая ноги через подлокотник.

– Да, она милая девушка.

– Красивая? – спросила Милисент ревниво.

– Красивая. Но не такая, как ты.

– Надеюсь, она будет вести себя пристойно, а не как эта девица, что заявилась к тебе ночью. Чего она хотела?

Меньше всего Ален желал говорить сейчас об Аларии.

– Это неважно, – сказал он. – Я ходил к местной пророчице, Милли.

– Зачем? – она удивленно захлопала глазами. – Ты же терпеть не можешь всех этих гадалок, знахарок и провинциальных ведьм.

– О ней рассказывали много хорошего, – Алан задумчиво посмотрел на правую руку, подняв ее повыше. – Она сказала, что знает, как избавить меня от боли.

– Неужели? – Милисент расцеловала его в обе щеки, а потом схватила правую руку и тоже пылко поцеловала. – Так это замечательная новость, милый. Есть средство? Какое лекарство она назвала? А что это за браслет? Не видела его у тебя раньше… – она погладила медный браслет в виде змеи, пожирающей собственный хвост. Браслет был старинной работы, и в углублениях змеиной пасти медь позеленела от времени.

– Это пророчица дала мне браслет, – сказал Ален.

– Он заколдован? – спросила Милисент с жадным любопытством.

– Да, заколдован…

– И от него ты вылечишься? Если это произойдет, я сама пойду к этой ведьме и щедро её одарю.

– Все не так просто.

– Есть какое-то условие?

– Да.