Картинки нижегородского быта XIX века

Путешествуя, оба супруга вели самостоятельную научную работу: муж производил географические и зоологические наблюдения, на долю жены приходилась этнографическая и ботаническая часть и запись путевых дневников.

Много пришлось пережить отважной нижегородке в песчаных пустынях Средней Азии и среди суровых скал Тибета и Монголии.

С удивительной простотой рассказывала в своих статьях (см. ее книгу «Из путешествий по Восточной Сибири, Монголии, Тибету и Китаю») эта скромная и даже застенчивая в обыденной жизни женщина о трудностях и лишениях, которые приходилось ей переносить.

Подавляющая часть времени любого путешествия приходилась на передвижение. Тряские, доводящие до головной боли походные двуколки в степях сменялись верховой ездой по горным кручам на постоянно оступающихся лошадях; Затем шли долгие дни качания на верблюдах под палящим солнцем или переходы пешком по глубокому снегу ледников, сопровождавшиеся зрелищем падающих в пропасти вьючных животных. Не легко приходилось и на остановках: в степи иногда под рукой была юрта кочевника, но в горных перевалах сильный ветер зачастую сносил с места переносную палатку, и путешественники проводили ночи просто в снегу под открытым небом.

Скудость пищи доходила до того, что однажды Потанины, истощив запасы хлеба и сухарей, питались целую неделю зерном, взятым из нор полевых мышей и кротов. Крупных экспедиций Потанины совершили четыре, и каждая из них продолжалась по два и по три года. Промежутки между ними были заняты обработкой и печатанием собранного материала.

В 1892 году неутомимая пара отправилась в неисследованные местности Тибета. Эта экспедиция оказалась роковой для Александры Викторовны.

Достигнув летом 1892 года Пекина, супруги Потанины вышли по направлению к восточному Тибету и осенью того же года достигли Торсандо, где и предполагали зимовать.

Однако здесь их подстерегли обычные враги азиатских путешественников — ревматизм и перемежающаяся лихорадка. Закаленная натура сибиряка устояла, но хрупкая сложением Александра Викторовна не выдержала одновременного появления двух этих опасных недугов и, прохворав неделю, умерла около городка Чжоо-Хуа, по дороге в Шанхай и Тяньцзин.

Прах умершей подвижницы науки через три месяца, в декабре 1892 года, доставили из Китая через Пекин и Калган в Кяхту (ныне гор. Улан Батор), где и похоронили. Научные труды Потаниной издавались Географическим отделением Русского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Оно же после ее смерти выпустило «Сборник в память А. В. Потаниной».

* * *

Адель Петровна Кондратьева родилась в селе Ломакине, на реке Пьяне, в мелкопоместной дворянской семье. До освобождения крестьян Кондратьевы жили безвыездно в деревенской глуши, тем не менее молодой Адели удалось получить довольно солидное образование. В соседнем селе Ветошкине находилась усадьба богатого помещика Пашкова, известного русского сектанта-рационалиста. С детьми последнего, к которым приглашались иностранные гувернеры и гувернантки, Кондратьева и училась, и к пятнадцатилетнему возрасту в совершенстве владела французским, немецким, английским и итальянским языками.

После крестьянской реформы семья Кондратьевых переселилась в Нижний, где даровитая девушка с увлечением отдалась изучению высшей математики. Успехи ее на этом поприще оказались настолько велики, что многие русские ученые поручали ей переводить на иностранные языки математические труды.

С семейством Пашкова она уехала в Англию, где прожила два года.

По возвращении из-за границы в 80-х годах Кондратьева занялась просветительской деятельностью, считая своим долгом и призванием обучение крестьянских детей, и она до конца жизни не изменила своим принципам, добровольно отказываясь от высшей научной и педагогической деятельности. Будучи обеспеченной, А. П., однако, находила, что каждый сознательный человек должен жить только своим трудом.

В личной жизни Адель Петровна проявила себя истинным спартанцем. Всякие излишества, к которым она причисляла и сладкое блюдо за обедом, и нарядное платье для театра, и ношение колец или браслета на руке, были ей чужды. Ее никогда даже нельзя было увидеть едущей на извозчике, хотя езда в любой конец города в то время расценивалась не больше 15–20 копеек.

Иногда с ней пытались спорить женщины, страстно любившие жизнь и ее радости, восставая против идеи сурового долга и самоотречения ради идеала, но Адель Петровна оставалась неумолимой.

Одна молодая в то время учительница (М. Е. Якубовская) впоследствии рассказывала: «Мне очень нужен был частный урок, как дополнительный заработок к службе, и она рекомендовала меня одной своей знакомой. Переговоры должны были вестись у Кондратьевых. Придя несколько раньше назначенного времени, я рассказала А. П., как провела предыдущий день: группа знакомой мне молодежи устроила катанье на тройках за Волгу и пригласила меня. Соблазн был так велик, что я, вместо того, чтобы дать несколько обычных уроков в школе, махнула на все рукой и поехала.

— А твои ученики? — спрашивает А. П., делая большие глаза.