Картинки нижегородского быта XIX века

В целях привлечения пациентов, третий зубной врачеватель Митрофанов, приезжавший два года подряд из Киева на Нижегородскую ярмарку, напечатал и расклеил по улицам города следующее красноречивое обращение к жителям, составленное, очевидно, для большего эффекта, без обязательного тогда твердого знака:

«Я здесь опять, друзья, меж вами,
Познаний новых важных полн,
Не убоявшись бурных волн,
Я ездил в Лондон за щипцами.
В Париже добыл эликсир,
В Константинополе эмир,
Моим заслугам в воздаянье,
Мне трав достал для полосканья.
С Америки издалека
Я получил машину-чудо
И массу из каучука…

Я здесь меж вами! Но не долго

Я с вами здесь могу пробыть.
Мне нужно в августе спешить
От берегов Оки и Волги:
Живя для счастия людей,
Все одинаково мне милы,—
Нельзя ж весь блеск моих лучей —
Одним; другим лишь мрак могилы!

Стекайтесь же, болящие, толпами,

Я разом успокою вас.
Беззубые! Настал спасенья час:
Вы от меня вернетесь молодцами;
Красавицам, помятым жизни бурей,
Я тотчас же всю прелесть возвращу
И от себя их отпущу
С зубами, с белою блестящею глазурью.
Я красотой сравню их с Клеопатрой,
И это не во сне, а наяву…
У Ермолаева в трактире близ театра
В 13-м я номере живу.
От входа поворот увидите направо,
На лестнице (заметьте это „право“,
Чтоб не попасть в нелестный цех профанов),
И там вас встретит доктор
          Митрофанов».

Глава тридцатая

Мечты бедняков-горожан. — Поиски кладов и золота в Нижегородской губернии. — Горе-изобретатели. — Неунывающий часовщик. — Помещик-прожектер.

Некоторая часть городского населения, поглощенная борьбой за существование, наивно пристегивала к мечтам о лучшей доле разные фантастические планы и несбыточные проекты.

Люди, обладавшие начатками знаний в истории и географии, не видели ничего невероятного в возможности разбогатеть, найдя в земле денежный клад.

В Нижегородской губернии эти люди серьезно верили преданиям о зарытых в земле сокровищах.

Многоводные притоки Волги — Ока, Сура, Ветлуга, Унжа, Керженец, Линда, с густыми непроходимыми лесами, горами, оврагами, ущельями — как нельзя более соответствовали целям удалой повольницы и лихого разбойничества.

И вот создавалась и крепла молва, что удальцы, застигнутые врасплох преследовавшими их правительственными отрядами, прятали награбленные богатства в особых, укромных местах и разбегались. Нижегородская молва определенно указывала места таких кладов.

Разбойник Галаня спрятал неисчислимое богатство близ Васильсурска в лесу Хмелевской слободки.

Разбойник Барма хранил добычу в оврагах около Бармина и Фокина.

Разбойник позднейшего времени (середина XIX века) Илья Рузавин использовал для потайных мест приречные долины Пьяны и верховья Алатыря.

Кроме разбойничьих кладов, по народному убеждению, в нижегородских пределах должно было сохраниться немало капиталов, укрытых в земле перед войнами или в момент нашествия неприятеля, или во время внутренних неурядиц, особенно эпохи Смуты (начала XVII века).

Посещение отрядами Степана Разина некоторых мест Нижегородского края дало основание предположить о существовании «разинских кладов» в Арзамасском и Княгининском уездах.

Толки о нижегородских подземных сокровищах не только волновали воображение городских обывателей, но и многих из них заставляли приступать практически к делу розыска. Последнее отнюдь не считалось легким. Существовали особые, тщательно хранимые их владельцами, записи и чертежи, где очень ясно и подробно описывался состав клада, количество золота, жемчуга, драгоценных камней и, в туманных выражениях с недомолвками, указывалось потаенное место.

Большинство таких записей, вероятно, было составлено задолго до XIX века на основании устных преданий, но, переходя из поколения в поколение, при переписывании обрастали позднейшими наслоениями и искажениями. Поэтому существовал в Нижнем особый сорт людей, занимавшихся толкованием непонятных выражений в «сохранных записях».