Картофельная яблоня (сборник)

По поводу трюкачества и выпивки на маршруте у Бати был пунктик. Он свято верил в байкерскую страшилку – если трасса нюхнула крови одного из клана, охотиться будет и за остальными. На счету «Шатунов» таких кровожадных дорог было три. Мы называли их «акулами» и старались обходить стороной.

Бармен не появлялся. Разлив по кружкам (и, разумеется, вокруг них) густое тёмное пиво, Саня уселся на стойку. Собой он был очень доволен. Зачиркали зажигалки. В полумраке поплыла белёсая взвесь сигаретного дыма.

– Я здесь каждый куст знаю, точно говорю, не было кабака! – продолжил прерванный разговор Доктор.

– Тогда откуда? – Чахлый недоумённо шарил взглядом по полкам, заставленным разнокалиберными бутылками, бокалами, пакетиками и прочими атрибутами всякой придорожной забегаловки. Ну, возможно, не всякой – забегаловки в стиле ретро.

– Получается, только нагородили, – подала голос Сестрёнка.

Сестрёнкой её называли все, хотя кровными узами с Варькой был связан я один. Сестрой я гордился. К байку Варька приросла ещё в детстве, с тех самых пор, как мне удалось починить двухколёсную рухлядь, доставшуюся от отца. В тринадцать лет мыла подъезды, в четырнадцать устроилась судомойкой в кафе. К восемнадцати сколотила состояние, которое пошло на покупку бэушного, но вполне приличного байка. Из дома мы ушли вместе, чем очень облегчили жизнь отчиму и до дрожи боявшейся потерять его матери. Сняли комнату. На большее пока не хватало. «Шатуны» Варьку признали. Даже Бомбей разглядел в девчонке одному ему ведомую приметку, по которой делил всех на своих и чужих.

– Ага, – хмыкнул Пухлый. – За сутки нагородили? Позавчера тут катались. Не было!

– Могут, – пожал плечами Чахлый. – По типу конструктора. Привозят готовые детали, собирают и…

Батя многозначительно повёл глазами на обшарпанную побелку. Кое-где на стенах проступали замазанные известью рисунки и надписи на разных языках. Сразу понятно – пивнуха видала виды. Что-то не клеилось.

– Где чёртов бармен?! – не выдержал Лихо. – Если не явится и не объяснит, что за дела, разворочу эту голубятню на хрен!

– М-м-м, – одобрил я назревающий акт вандализма. На вразумительную поддержку сил не осталось. Ватные руки с трудом удерживали пульсирующую болью голову. Вокруг клубилась закипающая муть. Ещё немного и я бесславно рухну на усеянный черепками пол.

В ночное сегодня я потащился назло Варьке. Градусника в хозяйстве не нашлось, но и так было понятно, что на моей раскалённой макушке можно жарить глазунью. Варька зверствовала, пыталась запретить мне намеченную вылазку. Стараясь показать, кто в доме хозяин, сделал я всё наперекор. Похоже, зря. В дороге меня скрутило. «Шатуны» свернули на неказистый просёлок с мыслью развести костёр и дать мне отлежаться. Тут-то, как из-под земли вырос этот неведомый никому бар. Сказать, что мы удивились – ничего не сказать. Местные трассы, просёлки и даже лесные тропки перепахивались нашими колёсами годами. Разве могли пропустить мы притаившееся в сотне метров от дороги питейное заведение! По всему выходило, бар появился здесь в считанные дни. Вот только на новостройку он похож не был…

– Опа, – выдохнул Чахлый, отрываясь от наполовину опустошённой кружки.

Мы повернули головы в сторону, куда он таращился. На фоне окна в неясном мерцании уличного фонаря проступал жалкий силуэт: сгорбленная спина, сутулые плечи, мешковатая рубаха. Между выпирающими лопатками змеились собранные в пучок седые пряди.

– А этот-то откуда свалился? – оторопел Лихо. – Не было ж никого.

Старик смотрел в залитое световыми разводами стекло. Ничего не пил и, вообще, для клиента дешёвой забегаловки вёл себя странно.

– Местный, вроде. Сейчас узнаем, что за чертовщина тут творится. Сань, угостишь деда, – распорядился Бомбей. Я плачу. – Он поднялся. Переговоры были недолгими. Минуту спустя, вернулся вместе с поздним посетителем подозрительного заведения. Подбородок, лоб, скулы незнакомца покрывала паутина замысловатых узоров. Бронзовая кожа, татуировки, раскосые чёрные глаза, собранные в жидкий хвостик волосы – да уж, именно так я и представлял себе престарелого жителя затерявшейся на российских просторах деревеньки. – Это Аюп, – представил гостя батя. Выдержав паузу, с сомнением добавил: – Говорит, много лет сюда ходит.

– Ничего не понимаю! – Варька отставила массивную кружку. – Дедуль, хозяева-то тут имеются?

– Имеются, – откликнулся тот, кряхтя, забираясь на высокий табурет.

Мы пожирали Аюпа глазами, ожидая разъяснений, но старик молча тянул пиво и щурился на тусклый светильник, свисающий с потолка.

– Значит, был здесь этот миленький салун? – поторопил Паркет, ерзая от нетерпения.

Дед закивал с невозмутимостью китайского болванчика.

В эту секунду из двери, в которую мы уже раз сто пытались прорваться, вынырнул бармен. Обозрев усыпанный глиняным крошевом пол, даже бровью не повёл. Принялся тереть стойку полотенцем. Восседающего на ней Лихо, словно не замечал.

– Дурдом, – заключил Саня, по собственной инициативе сползая со стойки.