Картонные звезды

Вызов дается на ломаном английском, и, собственно говоря, ничто не мешает нам ответить на нем же. Стулов нажимает клавишу «прием-передача» и, словно дирижируя оркестром, взмахивает свободной рукой над головой. Этот сигнал в основном дается для меня. Одновременно с первым произнесенным им словом я принимаюсь с бешеной скоростью вращать вариатор анализатора, пытаясь как можно быстрее перехватить просто оглушающую частоту нашего ответа. Ага, вот и она, 24502 килогерца. Прекрасно. Даю ответную отмашку Стулову, чтобы он давал помехи и якобы умолкал. Он тут же реагирует и, побренчав одной из клавишей, мгновенно обрывает связь. Задача его облегчается тем, что вокруг полыхают зарницы и воздух вокруг нас и без того насыщен грозовыми разрядами. Теперь все зависит от меня, от моей прыткости. Позывной вызывающей станции я теперь знаю, и мне нужно отыскать рабочую частоту, на которой работают наши противники. Нет сомнения, что они работают по так называемой полудуплексной схеме, когда прием и передача ведутся на разных частотах. И моя задача состоит в том, чтобы как можно скорее выяснить, на какой же. Все мое внимание теперь сосредоточено на руках лейтенанта. Как только корреспондентами [11]противника будет предпринята очередная попытка восстановить связь, он тут же даст мне отмашку. Момент воистину роковой. Если на том конце радиомоста наши «собеседники» почувствуют что-то неладное, то связь вряд ли возобновится. Секунда, другая, и я ощущаю, как на моем загривке от напряжения волосы встают дыбом. Наконец лейтенант вскидывает голову и отчаянно машет мне обоими руками. Есть! Значит, нашей туфте поверили! Весь остальной мир для меня словно бы гаснет. Только светящаяся во тьме шкала точной настройки, только стремительно несущиеся по ней цифры. Справа сто пять, — какая-то дурная одноканалка. Черт! Двести десять — фототелеграф скрипит, все не то. Еще чуть-чуть, еще, нет, все не то. Не туда рулю, явно. Кручу рукоятку в обратную сторону. Ага, вот где они скрываются! 24474 килогерца.

— Двадцать четыре четыреста семьдесят четыре, — кричу я уже Камо.

Тот от неожиданности даже подпрыгивает на своей самодельной табуретке и тут же принимается дробно отстукивать послание на пребывающие в постоянной готовности пеленгаторы. Все, я свою партию отыграл и теперь могу понаблюдать, как будут развиваться события дальше. А они развивались просто стремительно. Уже через сорок секунд с пеленгаторов дали ответы на наш запрос, и Камо, сжимая в руке бумажку с записанными на ней азимутами на источник сигнала, бросается к «радийной» машине. Вскочив с места, я, за секунду до того, как он запрыгивает в «кунг», отбрасываю в сторону стул, облегчая ему подход к самодельному планшету. Камо, благодарно кивнув, хватает одну веревочку, а я незамедлительно вцепляюсь во вторую.

— Сто восемьдесят два для меня, — гортанно кричит он, — сто пятьдесят семь для тебя.

Еще пять секунд, и расположение вражеской станции установлено. Только тут мы убедились в том, в чем на 100 % уверены не были. Лишь в тот момент, когда наши веревочки скрестились в районе Южно-Вьетнамского города Гуэ, я облегченно перевожу дух. Если расстрелянной нами утром группой руководили с вражеской территории, то, следовательно, и сами погибшие точно были врагами. А врагов нам не жалко, не правда ли?

Вылезаю из «кунга» и показываю возбужденно снующему по полянке Стулову скрещенные руки. Мол, отбой, глуши мотор. Тот облегченно выключает питание станции и в более не сдерживаемом раздражении нервно отталкивает ее от себя.

— Куда показал пеленг? — спрашивает он, бросаясь ко мне.

— На Гуэ, — отвечаю, — километров двести отсюда на юг.

— Все понятно, — словно привидение возникает из тьмы Воронин. — Значит, еще дней примерно пять мы имеем в своем распоряжении. Пока они удостоверятся в том, что их разведгруппа действительно потеряна, пока направят сюда новую…

— Как бы они не направили сюда чего похуже, — недовольно бурчит Басюра, только что вернувшийся к нам после выключения генератора. — А, товарищ капитан, — остановился он с озабоченным видом у самого костра, — не пора ли нам отсюда сниматься?

— Когда будет пора, — обрывает его капитан, — будет отдан соответствующий приказ. А сейчас объявляю другой боевой приказ. Всем спать, и немедленно!

Часть четвертая «УБИЛ И ТАЩИ!»

«Народ Вьетнама победит!», «Мы с вами, вьетнамские братья!» — под такими лозунгами на московском автозаводе им. И.А. Лихачева состоялся митинг солидарности с борьбой южно-вьетнамских патриотов против американских империалистов и сайгонских марионеточных войск.

— Я Марти-22, я Марти-22, — с явственно ощутимой тревогой в голосе зовет кого-то пилот американского разведывательного самолета, — Бизон, отзовитесь наконец! Где вы все, черт бы вас подрал!