Картонные звезды

— Держи, — подошел к нему капитан, он положил перед нашим радистом два листка бумаги и склонился над ними. — Первой передашь сводку за день, а это просто так, набор цифр для привлечения внимания.

— Плохо вижу, — в очередной раз зевнул Камо, — света бы сюда побольше.

— Ваня, — крикнул Воронин, — тащи сюда вторую керосинку! Камо работать будет!

Все тут же гомерически захохотали, мгновенно вспомнив летучую фразу, произнесенную ординарцем Петькой в фильме Чапаев, насчет того, что «Чапай думать будет».

Принесли лампу, запустили оба генератора и Камо, преисполненный осознанием важности своей миссии, включил питание передатчика. Та-ти, та-ти, та, та, ти-ти-та, — понеслась дробная морзянка над громадными просторами Юго-Восточной Азии. Этот дробный стук наверняка не одного военнослужащего заставил сбросить сонное оцепенение и не одного военноначальника поднял с теплой постели. Под Монотонное дребезжание согласующего трансформатора я вопросительно уставился на наконец-то угомонившегося Воронина. Но тот, посидев с задумчиво-мечтательным видом некоторое время рядом с радистом, вдруг резко встал и чуть не бегом направился к своей палатке.

— Всем свободным спать! — крикнул он у самого ее входа. — Раньше, чем через два часа, они все равно не отреагируют, так что до шести утра объявляю отбой.

Дважды нас уговаривать не пришлось. Сон и еда на войне всегда в дефиците. Повалившись на гамак, как был немытый и в грязных лохмотьях, я лишь на секунду закрыл глаза, намереваясь припомнить нежный облик Лау-линь, как тут же ощутил резкий толчок в плечо.

— Поднимайся, — активно трясет меня Башутин, — Воронин приказал всем вставать.

— Да я и безо всяких приказов поднимусь, если требуется, — огрызнулся я. — Иди уж, ставь лучше чайник на плиту.

Прапорщик что-то буркнул, резко распахнул полог палатки и с шумом вышел на улицу. Я же нащупал в кармане зажигалку и зажег керосиновую лампу.

— Уф-ф, как же ноет моя бедная голова. Наверное, к дождю.

Смотрю на часы — без пяти шесть.

— Эй, мужики, — пробую я севший голос, — подъем!

«Подъем» слово в армии могущественное. Даже мертвецки спящий солдат на него обязательно реагирует, ибо слово это одно из тех ключевых, основополагающих слов-команд, которые призваны с первых дней пребывания человека на воинской службе сделать из него машину но выполнению приказов. Вот и сейчас, совершенно не отдохнувшие мои товарищи тяжело поднимаются со своих убогих «коек». Спит один лишь Ванька Басюра. Голову полотенцем замотал и не слышит ничего. Конечно, можно разбудить его и пинком в зад, но… пусть спит, надобности в его присутствии нет ни малейшей. А не выспавшийся водитель сами знаете, чем пахнет…

Выбираемся наружу. Старшина Фомин, если бы он нас сейчас увидел, повесился бы с горя на первой же березе, да жаль, нет его с нами.

— Кофе пить… все сюда, — призывно поднимает кружку Стулов, — даже сахара немного есть!

Бредем к кухне, словно зомби с Ямайки. Головы опущены, руки болтаются, как тряпочные. Проходя мимо радийной машины, неожиданно вижу капитана, прильнувшего к приемнику.

— Михаил Андреевич, — зову я его, — прошу к столу!

Не оборачиваясь, он машет мне рукой, в том смысле, что сейчас подойду. Усаживаемся за стол и, обжигаясь, принимаемся глотать дымящийся и переслащенный напиток. Постепенно голова моя проясняется и даже появление словно бы почерневшего от недосыпа капитана воспринимается уже вполне адекватно.

— Зашевелились, канальи, — усталым голосом произносит он, подтягивая к себе закопченный чайник. — С авиабазы Данаг десять минут назад взлетели целых два RB-47! Rimmy-66 и Otto-50. У меня почему-то создается впечатление, что они пойдут синхронно, вдоль западной и восточной границы Вьетнама. Идеальная позиция для отслеживания нашей излишне бурной деятельности. Ты, Толян, постарайся установить частоту голосового канала хотя бы одного из этих разведчиков, и мы постараемся отследить его маршрут до конца. А вы с Преснухиным, — повернулся он ко мне, — держите воздух. Всех, кто будет взлетать с ближайших баз, особенно в группах, нужно рассматривать как силы возможного прикрытия и немедленно докладывать об этом мне. Камочек, голубчик, — хлопнул он заснувшего прямо за столом Камо по макушке, — дай мне связь с летчиками и службой оповещения. И крепись, браток, сегодня ты у меня самый важный человек. Вернемся в полк, благодарственное письмо родителям вышлю. Ну, встряхнись же!

Но даже столь редкое поощрение советского солдата, как письмо от командования части на родину рекрута, и то не смогло реанимировать нашего радиста. Почти не спавший ночь, он только вяло кивнул головой и, загребая негнущимися ногами пыль, поплелся к своему персональному столику. Проводив его взглядом, Воронин встряхнул головой и повернулся к Башутину.