– Милый Меджнун, – проворчал он ядовито. – Определись уже со своей Лейлой, иначе нам всем не сносить головы.
Шалико застонал и уронил голову на руки. Оглядываясь по сторонам, он то и дело замечал, как Айдемиров враждебно на него косился.
– Нельзя подпускать его к Нино, дзма!.. – Он горячо схватил Давида за рукав и нервно сжал пальцы. – Он опасен!
Дзма тяжело вздохнул, собираясь отрезвить брата, когда в комнату вбежала Прасковья Ильинична, а за ней и отец-лесник. Выглядели они озадаченными, а в руках егерь сжимал маленький листок бумаги.
– Игорь Симонович, – поразительно серьёзно позвал Иванович. Адресат сразу же вышел из тени. – И вы, Георгий Шакроевич. Только что пришло письмо из Мцхеты. Пишут, что Валентине Георгиевне плохо. Из Ахалкалаки уже едет врач.
7
Саломея вглядывалась в своё отражение в зеркале с таким рвением, которого давно в себе не замечала, и, хотя за старой провидицей давно захлопнулась дверь, по-прежнему прокручивала в голове её слова:
– Что ты делаешь? – вскинула брови Нино, спускаясь по лестнице из спальни Софико, где уложили Тину. Та только что уснула.
– Поправляю причёску, – отозвалась старшая сестра, убирая с лица волосы. Младшая княжна удивилась ещё сильнее.
– Ты не «поправляла причёску» с тех пор, как умер Вано, – подметила зоркая девушка и заметно просияла. – Даико… ты не хочешь мне ничего сказать?..
Они встретились взорами, но Саломея пренебрежительно фыркнула, уверяя, что ничего не скрывала. Нино этому, конечно, не поверила, но выразить своего недоверия не успела: мимо как раз промчалась горничная, спешившая встретить врача.
– Пожалуйста, не утруждайте себя любезностями, – с порога заявил Левон Ашотович и, передав прислуге в руки пальто, сразу же обратился к девушкам. Рабочий саквояж он крепко сжимал в руках. – Показывайте, где Валентина Георгиевна.
Нино коротко кивнула, получив от солидного врача наказ про компрессы и горячую воду, а Саломее он дал распоряжение стоять в дверях и тотчас сообщить ему, как только Георгий Шакроевич и его зять появятся.
– Можете быть уверены, я никого не пропущу, – сердечно поклялась вдова Пето Ломинадзе. Левон удостоил её быстрым взглядом сверху вниз – неужели не узнал? – и исчез вместе с Нино на лестнице.
В Мцхете остались только Дариа Давидовна, её младшая дочь, невестка и дочери Джавашвили. Ламара и Исхан уехали в Ахалкалаки ещё до обморока Тины, не одобряя, как истинно религиозные люди, присутствия в доме гадалки. Именно при ворожее госпожа Ривкина лишилась чувств, надышавшись паров от странных травок, которые та жгла прямо перед ними, и в итоге старуху выгнали из дому с позором. Они с трудом уговорили княгиню Циклаури молчать об этом случае, а жёны Башира Ахмедовича и Торнике Сососевича, к счастью, отбыли вместе с молодожёнами и ни о чём не знали. Супруга Вахита Исламовича и вовсе не приехала в тот день, как и его старшая дочь Ирсана.
Мужчины прибыли через двадцать минут после того, как Левон Ашотович зашёл к Тине. Игорь выглядел мертвецки бледным, а Георгий Шакроевич закурил от нервов. Напряжение на лицах господ так усилилось, что Константин Сосоевич послал лакея в свой кабинет за вином. Пожалуй, им всем не помешало взбодриться!..