Картвелеби

– Ты всё-таки приехал! – прошептала она, не дыша. Высокий лохматый юноша, которого она именовала своим мужем, обворожительно улыбнулся. Все его пожитки, судя по всему, состояли из аккуратно перевязанного мешочка, перекинутого через плечо, а сам он был одет довольно неброско. Глаза – поразительно синего цвета – составляли его единственное богатство.

– Ну я же обещал! – ничуть не смутился парень и, не стесняясь их присутствия, заключил Тину в объятья. Несколько секунд они так и простояли, затем нехотя друг от друга отстранились и, взявшись за руку, направились к её отцу и сёстрам.

– Пойду и принесу ложку мёда, – не без хитринки предложила Саломея. – Хоть встретим зятя как положено.

Она медленно удалилась, а новобрачные подошли к Георгию Шакроевичу. Игорь низко поклонился тестю в ноги, а тот фамильярно коснулся его плеча. Нино стояла за спиной papa и лукаво посмеивалась, а Тина не знала, куда деть глаза.

– Я слышал о вашей утрате, ваше сиятельство, – смущённо проговорил зять. – Соболезную.

Князь Джавашвили тяжело вздохнул и коротким «спасибо» дал Игорю понять, что первую проверку с его стороны он, как ни странно, прошёл. Однако самый главный экзамен ему всё ещё предстоял.

– Но, несмотря на ваше горе, я приехал сюда, чтобы забрать свою жену. Мы с ней обвенчаны, и я не вижу причины, по которой мы должны и дальше жить раздельно.

– Да, – звучно покряхтел Георгий. Решимость молодого человека пришлась ему по вкусу. – Верно.

Тина и Нино испуганно переглянулись, боясь предположить, какой будет реакция отца в дальнейшем. Считать ли его спокойствие затишьем перед бурей, или же она – буря – так и не наступит? Саломея тем временем вышла из-под козырька и направилась к ним с ложкой в руках.

– Я беден, – непоколебимо продолжал Игорь, – но будьте уверены: я сделаю всё, чтобы она не знала нужды. Я подыскал для нас хорошее местечко у моих друзей в Тифлисе, и…

– Тифлис? – неожиданно перебил его тесть и, сощурившись, пожал плечами. – Зачем вам Тифлис, если в Сакартвело полно места?

Кто ожидал подобного предложения? Их отец и правда был очень непредсказуем. После смерти сына Георгий стал ещё немногословнее, и порой понять его становилось просто невозможно. Однако Игорю судьба сегодня явно улыбнулась.

Новоиспечённые супруги переглянулись в недоумении и лишь спустя время осмелились спросить.

– Я не мог и мечтать о подобной благосклонности с вашей стороны, Георгий Шакроевич! – искренне растрогался юноша. – Я думал…

– Не важно, что было когда-то, – снова прервал его князь. – Одного сына я потерял, а другого приобрёл.

Точку на этом поставили внятную. Георгий в последний раз похлопал своего сидзе по спине, а Саломея дала ему мёда с ложки. Нино по-дружески улыбнулась, а Тина облегчённо выдохнула.

Кто знал, что бедный актёр станет частью княжеской семьи?..

***

Целых два дня Дариа Давидовна суетилась по дому. Скорый отъезд Давида и Шалико – одного в полк, другого в университет – никак не выходил у неё из головы, и, не совладав с тревогой, она хлопотала вокруг них больше, чем следовало. На её глазах угас юноша, которого она знала ещё мальчишкой, и, боясь повторения, она с двойным рвением принялась за собственных сыновей. Правда, те не проявляли должного воодушевления. Ни для кого из них смерть близкого друга не прошла бесследно.

Шалико ходил в дом к Георгию, чтобы навестить малышку Нино, а вернулся такой бледный, будто сам только что похоронил брата. На все расспросы он ворчал и огрызался, что Московский Императорский не захочет принять такого неуча, каким он стал за это лето, и что ему надо срочно нагонять материал. Найдя такой благонравный предлог, средний сын целый день не выходил из своей комнаты, много читал и не проявлял желания общаться ни с родителями, ни с сёстрами, не говоря уже о брате. Между ним и Давидом давно пробежала чёрная кошка.

Старший сын вёл себя ничем не лучше: мог днями не появляться дома, а возвращаясь из своих загадочных вылазок, отмахивался – мол, ходил в школу сестры своего сослуживца. Что он мог там забыть, оставалось для них с Константином загадкой. Сегодня утром Давид получил письмо от начальства, но так и не позволил домашним ознакомиться с его содержимым, сжал его в кулаке и бросился вон. Старики переглянулись, тяжело вздохнули и обратили своё внимание на дочерей. К сожалению, и те их не жалели.

– Горе мне, горе!.. – во всё горло плакался Константин, но не смотрел на среднюю дочь после её позора. – Тебя никто замуж теперь не возьмёт!..

Ламара ревела как дойная корова, а мать гладила её по голове и, сокрушаясь, что бог не наполнил её содержанием, пыталась успокоить мужа. Одиннадцатилетняя Софико, прекрасно осознававшая дурость сестры, красноречиво закатила глаза.

– Ты не могла немного подождать? – всплеснул руками старый князь и замахнулся на нечестивицу. – Да ещё и с женатым! Нам никак не прикрыть твой позор!

Ламара испуганно пискнула, убежав за спину матери, а Дариа Давидовна мужественно закрыла её собой. Скандал усиливался, а Шалико, который подслушивал этот разговор с лестницы, закрыл лицо ладонью.