Картвелеби

На мельчайшую долю секунды подпольщикам и правда показалось, что эта женщина всё же выдаст их, но она состроила самую невинную гримасу и ещё обворожительнее улыбнулась.

– Помилуйте, mon cher! – Она слегка коснулась мундира главнокомандующего рукой. – Разве похоже на то, что я кого-то прикрываю? Я только пробудилась ото сна, когда вы так бесцеремонно постучались в мою дверь! А мне, между прочим, уже во втором акте выходить!..

Командир недоверчиво вздохнул.

– Вы точно не обманываете нас, милейшая? Помните, что за это вы можете лишиться головы…

– Ах! – театрально закатила глаза Татьяна. – И они ещё говорят, что у нас, женщин, какая-то особенная логика! Говорю же вам: нет здесь ваших подрывников! Более того, пока вы тратите время со мной, они уже могли скрыться! Вы действительно этого хотите?

Жандарм озадаченно поджал губы, но всё же отошёл назад и с пожеланиями «доброго вечера» сделал остальным жест рукой, чтобы те трогались с места.

Татьяна зазывно улыбнулась самому молоденькому из жандармов, а потом даже послала ему воздушный поцелуй и только после этого захлопнула дверь гримёрной.

Они подождали ещё несколько минут, пока тяжёлые шаги совсем не растворились вдали. Пето и его товарищи низко поклонились своей спасительнице в ноги, перецеловав ей ручки.

– Скажите честно, – предположил с улыбкой Резо. – Почему вы нам помогли? Вы тоже социалистка?

Татьяна улыбнулась уголками губ и прямо при них сняла атласные чулки.

– Не социалистка, – покачала головой артистка. – Суфражистка. Но тоже вне закона, как и вы. Чёрт бы побрал этих жандармов!

– Впустишь? – заметно приблизившись, игриво рассмеялся Пето, и Татьяна насмешливо вскинула брови. – Мне столько нужно тебе рассказать!

Она непринуждённо вздохнула и всё же отошла в сторону, пропуская его вперёд. На пороге они на секунду застыли и обменялись улыбками.

– Я что-то слышала про Славика! – сказала она обеспокоенно, захлопывая за ним дверь. – Ужасная история!..

***

Сидя в цветущем саду Сакартвело, Шалико напряжённо хмурил лоб, пока Нино по десятому кругу читала вслух неумелые стихи, выведенные неровным почерком на первой странице злосчастного дневника.

Молодые люди воспользовались тем, что Пето уехал в Ахалкалаки ни свет ни заря, и снова обчистили его шкатулку, которая теперь укромно лежала на скамейке рядом. Её содержимое княжна разложила на коленях.

Солнце слепило глаза, воздух стоял душный, а роса пару раз спадала с листвы за шиворот Шалико. Однако он даже не замечал этого, потому что был слишком увлечён загадкой.

Жизнь бременем легла мне с детских лет

На плечи неокрепшие, худые.

И не видать мне счастья и надежды свет,

И гибнуть без конца в пучине ада.

С тех пор, как тайна роковая

Лишила сна и песен рая,

Мне тяжек шаг, и действие, и слог,

Не найден мной спокойный уголок.

Любви лишён я, и схожу помалу

Так с ума. Но коль не знаю, что сказать,

Я время то, что мне осталось кряду,

И проведу на то, чтобы кричать.