Картвелеби

– Тысяча чертей! Ты был прав, генацвале! – звучно выругался Вано, когда Нино стала звать всё сильнее. Младшая сестра кричала из последних сил, прося о помощи, и глотала горючие слёзы, когда они заметили за углом обвалившуюся книжную полку. Полка отдавила Нино ногу и, загоревшись, оставила на нежной коже сильные ожоги. Раны саднили, поэтому девушка не могла подняться самостоятельно, а Тина лежала без сознания рядом и ничем не могла помочь. Ах, неужели так и закончатся их жизни?

Глаза слезились, а горло жгло огнём, но молодые люди всё равно вышли на зов и, расталкивая друг друга, кинулись на помощь княжнам. Давид опустился на колени, померил Тине пульс и облегчённо выдохнул, почувствовав уверенное сердцебиение, а Шалико бросился к своей подруге и самозабвенно обнял её. Размазав слёзы о его сорочку, Нино без остановки твердила его имя в перерывах между рыданиями. Вано поднял книжную полку, мешавшую сестре встать, и с силой отбросил её в сторону. Выпустив друга из объятий, она обернулась к брату и, глуповато улыбаясь, пару раз всхлипнула.

– Она упала в обморок, как только комната наполнилась дымом. – Откашлявшись, Нино кивнула на сестру, которую поднял на руки старший Циклаури. – Только Саломеи нет…

Давид остановился на полпути, когда услышал это имя, и переглянулся с остальными мужчинами. Недолго думая, Вано вскочил и уверенно двинулся вглубь пожара, но лейб-гвардеец жестом остановил его и передал ему в руки бессознательную Тину. Между тем Нино, освободившись от полки, чуть-чуть приподнялась, но, громко ойкнув из-за больной ноги, снова опустилась на прежнее место. Шалико, недолго думая, сгрёб её в охапку и, не теряя времени, направился к выходу, из которого они вышли две минуты назад.

– Я с тобой пойду! – воспротивился Вано, когда Давид попытался отослать его прочь. Им пришлось говорить на тон выше обычного, чтобы перекричать потрескивавшее пламя и собственное сердцебиение. – Я не оставлю сестру одну! Она и так всегда одинока, она надеется на меня…

– Но Тина!.. Шалико не справится один.

– Её можешь понести ты.

– Вано, – мягко перебил его измайловец, имевший на редкость спокойный вид. – Я сражался при Горном Дубняке! Я офицер и жил в землянках. – Пронзительная пауза. – Доверься мне.

Юный князь выждал тревожную паузу и… прослезился – не то от дыма, не то от чувств.

– Не подведи, дзма, – проговорил он без тени улыбки на обычно весёлом лице, по-мужски обнял Давида и пожал ему руку. После этого Вано подхватил среднюю сестру и вышел вслед за Шалико из библиотеки.

Повисла оглушительная тишина, и Давид осознал, что остался совсем один. Некоторое время он провёл в прострации, пока какая-то балка на стене не рухнула в нескольких сантиметрах и сильно не поцарапала ему спину. Ещё немного – и она бы обвалилась ему на голову, и тогда бы никто не спас Саломею…

Спину жгло раскалённым железом, но молодой князь стиснул зубы и, превозмогая боль, постарался вспомнить, куда могла исчезнуть Саломе. Она вышла из гостиной, направившись вглубь женских спален, и, когда пожар набрал силу, сёстры, бросившиеся следом, не успели догнать её, застряв в библиотеке. Стало быть, недалеко. Она должна быть совсем близко…

Ему хотелось стонать от безысходности, когда он думал, что их история закончится вот так. Судьба не подарит ему возможности зажечь на её лице улыбку, показать, как много она для него значила и какую сильную любовь внушала… Предназначенные друг другу с рождения, они так и не познают счастья, пусть и запретного, пусть и мимолётного… Чего стоит целая жизнь, полная правильных, благородных порывов, если в ней не будет вот этого… украденного счастья? Без неё… всё теряло смысл, всё гасило краски.

Без неё… даже офицерский мундир, к которому он стремился с детских лет, только душил и сковывал.

И если судьба всё-таки даст ему второй шанс, он не будет колебаться. Если она только позволит…

Но что же её муж?.. Что Пето Гочаевич?.. Что будет, если он раскроет их? Что люди начнут говорить о них? Как это отразится на репутации Саломе? Ей же не дадут спокойной жизни…

Разве мог он так рисковать?

Размышления загнали Давида в тупик не только морально, но и физически. Он понял, что вслепую ушёл из библиотеки по коридору чуть дальше, к спальне родителей, когда услышал, как кто-то забарабанил о закрытую дверь справа от него. Глаза вновь заслезились, и мужчина громко откашлялся, вспомнив, что ещё в библиотеке обронил тряпку, которой прикрывался. С каким-то садистским удовлетворением он осознал, что силы стали покидать его, когда по ту сторону двери послышался чей-то безжизненный голос:

– Кто-нибудь… Гмерто чемо! Отзовитесь, прошу!

Морок моментально покинул Давида, и он припал к закрытой двери в надежде услышать ещё хотя бы слово. Ему ведь не послышалось? Это действительно была она?

– Саломея?.. – опасливо переспросил он.

– Давид! – послышался стремительный ответ.

Душераздирающая тишина продлилась секунду, после чего молодая женщина неистово постучала по двери руками.

– Давид! – С каждым разом всё надрывистее. – Давид!